Ложь, которую мы произносим

– Это насчет одного парня. Кастета.

– Кастета? – От одного этого прозвища у меня возникло ужасное предчувствие. – Кто это?

Голос сына прозвучал словно глухой стон:

– Тот, с кем я был в ночь убийства.

Глава 52

Королевский суд Труро

Не могу поверить, что Том здесь.

Меня и самой здесь не было бы, если б не звонок Фредди.

Отцу он тоже позвонил? Нет, конечно, нет.

Но как еще Том мог узнать?

Я вспоминаю вчерашний эмоциональный разговор с сыном. Ему стало известно, что дело Кастета было передано в суд, через социальные сети – часть нынешнего протеста по поводу количества нераскрытых преступлений, совершенных теми, кто уже отбывает срок. Но Том не знал бы, на какое имя обратить внимание.

Я думаю о других словах Фредди. Наконец-то правдивых. В его голосе звучало сожаление. Но сын все равно не собирался ничего делать. На самом деле он хотел, чтобы я снова ему помогла.

– Боюсь, что Кастет упомянет мое имя. Мне нужно, чтобы ты поехала туда и посмотрела, что произойдет. Я не могу – живу далеко. А ты тоже можешь оказаться замешана в это дело. Если он расскажет все, тебе нужно будет уехать из страны. И быстро.

– Куда? – спросила я.

– Не знаю, мам. Просто не хочу, чтобы из-за меня ты попала в тюрьму.

И вот я здесь.

Когда барристер, открывая дело, изложила факты, я едва поверила ушам. Хоть мне и было известно о случившемся от Фредди, все оказалось гораздо хуже, чем я когда-либо могла себе представить.

– Пять лет назад, – начала она, – Хассам Мохейм, двадцатидевятилетний отец двоих детей, жена которого была беременна третьим, был хладнокровно убит возле заправочной станции, где работал. Я намереваюсь доказать, что обвиняемый Пол Харрис, также известный под прозвищем Кастет, виновен в этом убийстве. Чудовищном преступлении, поскольку он не только переехал покойного, но и оставил мистера Мохейма умирать, не позвав на помощь.

Мне стало плохо до глубины души. Значит, Фредди сказал правду. Умер человек. И не просто человек. Отец двоих детей. Ждавший третьего.

– Также я хотела бы зачитать заявление, которое миссис Мохейм дала в то время местной газете, – добавила барристер. – Его можно описать только как душераздирающее.

Она позволила долгой паузе разлиться по залу, прежде чем продолжила: