Чёрные сердца

22
18
20
22
24
26
28
30

* * *

Ещё раз улыбнувшись, суккубы-близнецы кивнули и покинули просторное помещение, спрятав мешочек с угольками в складах одежды, и оставив троицу наслаждаться усыпляющим комфортом уютного убежища.

Когда голова Борнаса гулко припечаталась к стене, а затем его обмякшее, бессознательное тело медленно сползло к полу, суккубы лишь дёрнулись от неожиданности, но в остальном не подали виду, что такое поведение гостей их как-либо заинтересовало. Взаимоотношения хозяев со своими рабами не должны были обдумываться служительницами Храма. Так они были обучены с детства. К тому же, за всю свою жизнь, они наверняка видели вещи и похуже, чем банальное избиение раба.

Передав жрицам угольки, Айзек кивнул им на прощание, закрывая за собой дверь:

— Этого должно хватить на пять дней. Благодарю за гостеприимство.

Он не нашёл ничего лучше, чем просто оглушить Борнаса, когда они только зашли в комнату. Грубое, простое, но, как оказалось, наиболее эффективное решение. В какой-то мере, даже гуманное, ведь таким образом они все избежали ненужной истерики, возни, и суеты. И ещё неизвестно, чем бы эта потасовка завершилась бы для них. Одно дело, насилие над слугой, и совсем другое — явное сопротивление хозяину со стороны этого слуги. Такое поведение уж точно вызвало бы подозрение и ненужные вопросы у служительниц Храма.

— Нужно связать его, на всякий случай, — произнёс Айзек, обращаясь будто к самому себе.

Эклипсо молча помогла ему привязать Борнаса к одной из колон, находящихся в помещении. Она прекрасно поняла, что если бедолага будет буянить, а ведь именно так и случится, когда он придёт в себя, то единственным выходом будет убить его. Бездыханное тело раба жрицы воспримут как нечто обыденное, и лишь предложат прислать уборщицу. А вот агрессивный и безумный раб, орущий и бегающий по коридорам, совершенно не слушаясь хозяина, привлечёт внимание.

Эклипсо понимала, что Айзек думает в таком же направлении, и в случае чего выберет именно это, как самый простой и надёжный вариант, хоть и грязный. И в этом она совершенно не хотела принимать участие, поэтому завязала Борнасу ещё и рот, чтобы у того не было ни малейшей возможности слишком шуметь.

* * *

Комната была круглая, с высоким, украшенным мозаикой, потолком, из центра которого свисала причудливая люстра. Свечи поигрывали язычками пламени, и лишь едва заметный, синеватый ореол выдавал искусственное, магическое происхождение их огней. Несколько небольших дверных проёмов вели в уборную и душевую, но и в основном зале, под одной из стен, размещался небольшой бассейн, выложенный овальными камнями. Огромное, каменное лицо суккуба в стене, извергало из своего рта поток тёплой воды, постоянно циркулирующей в этом импровизированном, парующем озере. Подойдя поближе, можно было заметить, чти из полузакрытых глаз скульптуры, словно слёзы, тоже тихонько сочилась вода.

Благодаря хитромудрой системе вентиляции, или чему-то ещё, повышенной влажности в остальной части помещения совершенно не ощущалось, поэтому этот горячий источник органично вписывался в окружающую обстановку. Не считая, конечно, небольшого шума от льющейся жидкости. Хотя, этот звук скорее даже успокаивал и убаюкивал.

Комната находилась достаточно высоко, так что снаружи, сквозь огромное, панорамное окно, начинающееся от самого пола, наблюдать за тем, что происходило внутри, могли только облака. Но даже крылатые существа, которые несомненно имели возможность летать высоко, увидели бы только своё отражение в этих зеркальных стеклах.

В центре окна, мастерски соединяя метал, камень и стекло, находился выход на небесную террасу. Просто балконом это творение в виде полумесяца, опоясывающее помещение снаружи, трудно было назвать. И насколько грандиозным был этот архитектурный шедевр, настолько же грандиозный вид открывался с его стороны. Громадины древних статуй, соединяющиеся с линией холмистого горизонта вдали, снизу дополнялись уже знакомым озером, в виде светящейся пентаграммы, окружённым садами.

Внимание Айзека поглотилось прекрасной панорамой, и он, казалось, вновь утратил какую-либо связь с реальностью. Эклипсо, в общем-то, тоже совершенно не хотелось говорить. Она просто села на круглую кровать, в центре комнаты, и тоже погрузилась в собственные мысли.

Эйко намеревалась наконец принять душ, когда в дверь постучали. Она вопросительно посмотрела на Айзека, и тот лишь кивнул, давая понять, что она может смело открыть, исполняя свою роль служанки в этом театральном представлении: «Мастер с одной из своих любимых шлюх, в кругосветном путешествии по Аду».

В дверном проёме стоял её отец.

Эклипсо буквально потеряла дар речи, ошарашено глядя на «мира», вышедшего из тени коридора на свет. Он лишь молча кивнул и вошёл внутрь, остановившись у порога и замерев в ожидании. Его сомкнутые ладони неспешно перебирали костяные чётки, а спокойный, ничего не выражающий взгляд, был устремлён в сторону Айзека.

Слегка опомнившись, Эклипсо закрыла дверь и в нерешительности встала невдалеке от гостя, совершенно не понимая, что делать, и лишь украдкой разглядывая его.

«Мира» довольно редко появлялись в городе, и поэтому Эклипсо встречала их всего несколько раз. И каждый раз она жадно вглядывалась в них, в безуспешной попытке распознать своего отца в этих спокойных лицах. Вот и на этот раз, да ещё и благодаря игре света и тени, она увидела Риманату в совершенно незнакомом существе, которому до неё не было никакого дела. Это было настолько больно осознавать, что внутренне она буквально сжалась в комок от обиды и отчаяния.