Она могла сказать: «Выгнала», могла сказать: «Ушла от него». Или что-нибудь еще, не ущемляющее ее женской гордости. Но она не хотела лгать Алексею Петровичу.
— Ушел Сергей, — сказала она, — наговорили ему про меня милые люди...
— Какая нелепость!
Она покачала головой:
— Я ни разу не пожалела, что мы с ним разошлись.
— Значит, не любили.
— Про Сергея не скажу, может, в первое время он и вправду любил, а я... Одно время думала, что люблю. Уверена была, что люблю. Пока не узнала, что есть на свете другая, настоящая любовь...
Он знал, о какой любви она говорит, и, опустив голову, тихо спросил:
— Ну, а потом?
— Многое было потом, Алексей Петрович. Всего не упомнишь, обо всем не расскажешь. Когда нас развели, я за неделю продала отцовский дом и барахлишко, какое в нем было, взяла девочек и уехала на Волгу. Там до сих пор и живу. Словом, сразу все оборвала, одним махом, чтобы уже ни о чем не вспоминать, ни о чем не жалеть.
— То-то мне ответили: «Выбыла, неизвестно куда».
— Вы разве приезжали?
— Нет. Я писал.
— А обещали приехать... через неделю после победы обещали приехать. И даже часы в залог оставили, помните?
— Как же, конечно, помню.
— А часы я сберегла, Алексей Петрович.
— Спасибо. Я знал, что сбережете. И можете мне поверить — я не забыл ни о своем обещании, ни о залоге. Но я действительно далеко тогда уехал. И вернулся я на Родину не через неделю после победы, а через полтора года, уже в сорок седьмом. Но я вас искал... Я и в газете как-то про вас написал, и по радио говорил, и в одной небольшой книжице упомянул о нашей совместной работе. Как жаль, что не дошло все это до вас. Если бы я знал, что вы уехали на Волгу, я бы...
— Да, уехала, — перебила она Алексея Петровича, потому что не хотела выслушивать его сожалений. — Уехала и стала работать, растить дочерей. Ну, а потом сына родила, Гришу.
Она перехватила его недоуменный взгляд и покачала головой:
— Замуж я вышла, Алексей Петрович. Мы вместе работали, Владимир Львович был у нас в цехе слесарем-ремонтником. Его все уважали, хорошим он был человеком. И я его очень уважала. А он за мной ухаживал — трогательно ухаживал, и я не устояла — женщина. Конечно, это не так, чтобы сразу. Я долго думала и наконец решила: поживем, может, и я его полюблю. Да вот не успела полюбить. Через восемь месяцев он погиб. Жалко мне человека, мало хорошего я ему дала — и не успела, и... Такая уж я. А он мне радость подарил на всю. жизнь — сына. Конечно, дочерей я люблю, очень люблю. И внучек люблю, их у меня две. Но сын…