Скованный

Он медленно садится на край кровати. Диана поспешно одевается и отворачивается от него.

— Рассказывай…

— Томас, что тебе рассказывать?

— Ты же сама знаешь.

Она включила свет и села на ту же кровать с другой стороны.

Измена — рискованное блюдо корейской кухни. Что-то вроде сушеных тараканов или хвостов змей. Не для всех. Для изысканных гурманов. Может как вернуть любовь к обычной пище, так и навсегда ее убить.

В комнате стоит тишина, но они слышат отчетливый треск. Они не подают вида. Они оба знают. Знают, что это скрипит дом, в котором они жили. Что скоро крышу чердака снесет ветрами, балки прогнуться и его наполнит вода. Они знали, что он прогибается под тяжестью времени. Знали, но молчали об этом.

Атмосфера начала густеть. Воздух становился плотным. Головокружение — менее приятным.

— А что мне еще оставалось, Томас… После смерти Элли… Я ждала поддержки от тебя, ждала любви и ласки. Но ты пропал, Томас. Пропал не только из этого дома, но из моей жизни. А я, как ни крути, женщина. Да, потрепанная временем, да, не такая сексуальная, как когда-то, но все-таки женщина. Мне хотелось чувствовать себя любимой и красивой. Я также хотела получать оргазмы. Я не виновата в том, что ребенок, которого я носила в животе практически целый год, разодрал всю меня, выжал все соки и умер… Я любила ее.

— Я тоже ее любил, Диана. И до сих пор люблю. Как и тебе, мне ужасно не хватало поддержки. Я может и был раньше каким-то отчаянным, рискованным, смелым. Но я же человек! Человек, Диана! Не робот… Я тоже чувствую и тоже хочу быть любимым. Но только я не плакал при тебе, потому что старался быть сильным. От этого наверное и стал бесчувственной мразью.

Свечи погасли, извернувшись перед смертью. В квартире не существует времени, не существует прошлого, будущего и настоящего. Есть только они — Диана и Томас. Словно кто-то поставил паузу.

— Я знаю, Томас, знаю, но, твою мать, как же мне тяжело было справляться с этим… Тебе не понять. Ты не вынашивал ребенка. А потом не принимал смерть человека, который вылез из тебя…

— Мне не понять? — он усмехнулся. — Всю твою беременность и всю ее болезнь я находился рядом. Я старался тебя поддерживать в это время. Терпел твои истерики. Но был рядом и заботился о тебе… Я понимаю тебя как никто другой, Диана, как никто другой…

— Может быть ты и понимаешь, но Томми, ты пропал! Тебя просто не было в моей жизни. Мы готовились к этому дню. Каждое утро я просыпалась как в последний раз. Но почему ты не удосужился просто быть рядом?

— Ты знаешь, почему…

— Ты винишь себя в этом, я знаю. Но я виню себя не меньше…

Настала тишина. Спиной друг к другу, в одном нижнем белье, словно кто-то поставил зеркало, словно кто-то провел черту… Затем Томас заговорил.

— Я тоже тебе изменил…

— Я знаю…

Тишина.