Круча

Оля приготовляла чай. Сандрик посмотрел на расположение фигур на доске и сказал:

— Сыграл бы я с Капабланкой, да, во-первых, он, вероятно, буржуй, а во-вторых, как пить дать обыграет.

Когда ушел Окаёмов, Костя позвал к себе Яна и Ивана Яковлевича, чтобы вместе выслушать Флёнушкина, которого сняли с работы в «Ленинградской правде». При Василии Сандрик не хотел рассказывать об этом.

У Флёнушкина еще летом вышло столкновение с редактором из-за статьи о цифрах расслоения деревни. Флёнушкин настаивал на пометке «в порядке дискуссии», а редактор эту пометку вычеркнул. Осенью, когда за разговоры о «термидорианском перерождении ЦК» снят был с поста второго секретаря ленинградского губкома Залуцкий, Флёнушкин обмолвился кому-то в редакции, что Залуцкий «молол вздор». На заведующего экономическим отделом сотрудники стали коситься.

Перед восьмой годовщиной Октября Сандрик узнал от Вани Говоркова о партийном совещании в редакции, на которое не был приглашен. На вопрос, почему его обошли, секретарь партколлектива ответил, что это было «совещание по частному поводу». Между тем от Ивана Сандрик знал, что на совещании обсуждались «разногласия в ЦК».

Сам Говорков колебался. Ошибок Бухарина он не разделял, а тут, на этом закрытом обсуждении, услышал впервые, что Ленин рекомендовал сменить Сталина на посту генерального секретаря ЦК.

Однако и у Зиновьева, в его «Ленинизме», Говорков многое не одобрял.

— Я уж Ваньку всячески обрабатываю, чтобы скорее рвал с зиновьевцами, — рассказывал Сандрик. — Прыгай, говорю, с подножки, пока поезд ходу не набрал.

Вскоре обнаружилось, что закрытые совещания с приглашением «избранных» проводились во многих ленинградских партколлективах. Флёнушкин и по газетным статьям видел, что дело идет к дискуссии.

Один из редакционных работников принялся зондировать настроения Флёнушкина: как он оценивает неленинские взгляды Бухарина, считавшего государственный капитализм несовместимым с советским строем? Сандрик отвечал, что их не разделяет, но признавать нашу социалистическую промышленность «госкапиталистической» тоже отказывается.

— «Значит, — говорит он мне, — вы несогласны с Лениным?» — «Почему же? — отвечаю. — С Лениным я согласен. В частности, с его последними статьями, где он пишет, что у нас есть все необходимое и достаточное для построения социализма». В общем, не договорились.

Дня через три Флёнушкина вызывают в учраспред губкома и осведомляют, что с сего числа он в редакции больше не работает, а преподает политэкономию в Ленинградском комвузе.

— А я и без того ее там преподаю. Словом, ребятки, завтра шествую в учраспред ЦК и прошу отозвать меня из Ленинграда.

— Погоди! Что ты? — возразил Скудрит. — Ты еще не знаешь, что будет в Ленинграде после съезда!

Сандрик, между прочим, умудрился побывать с гостевым билетом на заседаниях ленинградской губпартконференции. Ораторы, по его словам, фактически обвиняли в «кулацком уклоне» ЦК, хотя формально громили Бухарина и его «школку», с которыми-де ЦК не борется. Ярославский с трибуны протестовал против «приклеивания» Центральному Комитету партии уклонов и спрашивал: почему здесь все выступают только против одного уклона, кулацкого, а недооценку середняка никто не разоблачает? Бороться надо на два фронта!

Скудрита и Афонина московская конференция включила в число своих делегатов на партийный съезд. Их интересовало, в какой день в Ленинграде, на конференции, начался «обстрел» ЦК, — Флёнушкин отвечал — в среду.

— Ну вот! — сказал Афонин. — А мы в Москве начали им отвечать и приняли обращение к ним только в воскресенье, четыре дня спустя. Ясно, кто зачинал борьбу.

Из обращения москвичей к ленинградцам страна узнала, что Зиновьев и Каменев еще перед XIV партийной конференцией отстаивали на заседании Политбюро тезис о невозможности построения социализма в СССР по причине нашей технико-экономической отсталости. Сегодня утром, перед тем как сесть за шахматы, в очередной перепалке с Окаёмовым Костя ему сказал:

— А я-то думал, откуда столько путаницы в «Ленинизме» Зиновьева? Оказывается, это он пустился обосновывать свою ошибку, вместо того чтобы исправить. А у Каменева она и подавно не случайна…

— Ну, сейчас ты опять напомнишь инцидент Радека с Каменевым у нас в институте!