– Такая у него привычка, когда ветер дует с поля.
– Тогда почему бы тебе не срубить дерево?
– Я об этом подумывала.
– Пока ты подумываешь, вот тебе еще повод для размышлений. Если ты знаешь, что он продолжает возвращаться к тому дереву, почему ты не устроила засаду?
– Как? Ты же знаешь, я ни черта не вижу в темноте. Кроме того, Генри как раз пошел…
– Ты отправила вместо себя гражданского!
– Он сам вызвался, – огрызнулась Вики, не упоминая, что сама теперь является гражданским лицом.
– Сам вызвался быть подстреленным?
– Генри – взрослый мужчина. Он знал, чем рискует.
– Взрослый мужчина. Верно. И вот еще что: согласно его водительским правам, Фицрою всего двадцать четыре года.
Селуччи отвел взгляд от дороги, чтобы впиться в собеседницу взглядом.
– Ты почти на восемь лет старше его, или это не… Что тут смешного?
Хотя смех отдавался болью в голове, Вики не могла перестать смеяться.
«На целых восемь лет. Боже милостивый».
Наконец до нее дошло, что на другом сиденье машины царит ледяная тишина, и ей удалось взять себя в руки.
«На целых восемь лет…»
Сняв очки, она вытерла глаза рукавом рубашки.
– Майк, ты понятия не имеешь, как мало это значит.
– Ясно как божий день, – процедил Селуччи сквозь зубы.
– Эй! Мы что, уходим от погони? Ты только что дал по газам на желтый свет. – Вики бросила взгляд на сжатые челюсти водителя и решила, что пора сменить тему. – Что я могу такое знать, ради чего меня стоит убить?