— Сильвер, это не пустяк. — В свое время рана не была аккуратно зашита, это было свидетельством того, что, когда это произошло, она не получила надлежащей медицинской помощи.
— Когда это произошло? Кто тебя лечил?
Что-то резко и окончательно закрылось в ее глазах.
По-прежнему сжимая рубашку, да так, что ее пальцы побелели, она поднялась на ноги.
— Ты можешь занять диван…
— Погоди! — Он схватил ее за руку. Сомнений не было: эта рана — дело чьих-то рук.
Ее собаки мгновенно напряглись: подняли головы и, навострив уши, наблюдали за Гейбом. Валкойнен тихонько зарычал. Она еле слышно приказала им умолкнуть.
— Скажи мне, кто это сделал с тобой, Сильвер, — решительно потребовал Гейб.
Она застыла на месте, не в силах ответить ему. Взгляд ее был устремлен на его руку, удерживающую ее запястье.
— Сильвер, пожалуйста, выслушай меня. Ты самая красивая женщина, какую я когда-либо встречал. Это… — Он заглянул ей в глаза. — Это не уродливо. Но только конченый подонок мог сделать такое. Вот что меня возмущает. Меня бесит, что кто-то мог так поступить с тобой.
На ее шее запульсировала жилка.
— Я должен знать, кто сделал это с тобой, Сильвер.
Паника, страх или что там еще, что преследовало ее, придавало жесткость чертам лица. Ее глаза горели.
— Я же сказала тебе, — тихо произнесла она, — это был несчастный случай.
— Это был мужчина, верно я говорю? И он ранил тебя глубже, чем этот шрам, не так ли?
Ее начало трясти.
— Пожалуйста, Гейб, отпусти меня.
Он разжал ее запястье.
Она повернулась, направилась к двери своей спальни и с тихим щелчком закрыла ее за собой.
Гейб набрал полную грудь воздуха — внутри него в опасном гремучем коктейле клокотали ярость, сожаление, сострадание, физическое желание.