Одна в мужской компании

— Хеди! — закричал он. — Хеди, ты не поверишь!

Сьюзи даже подскочила от такого бесцеремонного вторжения. Она только что застегнула молнию на спине стильного, но без излишеств, платья, в котором я должна была появиться в сегодняшнем эпизоде моего нового фильма, «Г. М. Пульхэм, эсквайр»: это была первая встреча моей героини с ее будущим возлюбленным в исполнении Роберта Янга. Съемки только начались, но я уже была в восторге от этого фильма, как ни от одного другого, если не считать «Алжир».

Взглянув на красного запыхавшегося визитера, который до сих пор еще никогда не появлялся на съемках, Сьюзи сделала разумный вывод: что человек он тут посторонний, хоть и не опасный, учитывая его небольшой рост и вымотанный вид.

— Может быть, вызвать охрану, мисс Ламарр?

— Нет-нет, Сьюзи, не надо, хотя спасибо. Мистер Джордж Антейл, — я сделала паузу и выразительно выгнула бровь, — мой хороший друг, который иногда от избытка чувств забывает о необходимых приличиях.

— Если вы так уверены, мэм, — с сомнением в голосе проговорила Сьюзи.

— Уверена, — ответила я. — Не могли бы вы, пока я беседую с мистером Антейлом, узнать, во сколько мне нужно быть на съемочной площадке? Не хотелось бы заставлять мистера Видора ждать.

Кингу Видору, режиссеру и этого фильма, и «Товарища Икса», я была многим обязана. После весьма неожиданного перерыва в съемках Видор предложил мне роль рекламного агента Марвин Майлз в своем новом фильме — «Г. М. Пульхэм, эсквайр». Я долго не могла начать работу: сначала случился приступ пневмонии у меня, а потом приступ жадности у мистера Майера, не желавшего отдавать меня в аренду другим студиям. Мой «владелец» вначале никак не соглашался, но я все же отвоевала эту необычную роль, а Видор приберег ее для меня и дожидался, пока все сложности не были улажены. Вместо экзотической красотки или прекрасной ледяной статуи он предложил мне сыграть героиню, в которой главное — не красота, а ум и амбиции. Видор сумел разглядеть во мне что-то большее, чем внешность, подсознательно уловил, что именно такой женщиной я тайно для всех становлюсь, когда схожу с экрана, и ему хотелось, чтобы я как следует вжилась в этот образ.

Сьюзи бросила на посетителя еще один подозрительный взгляд, но послушалась.

— Хорошо, мэм, я выясню, — сказала она и тихонько закрыла за собой дверь.

— Неужели нельзя было до вечера подождать? — недовольно спросила я. — Этот фильм очень важен для меня.

Мы с Джорджем собирались после ужина встретиться у меня, к великому разочарованию Джона Говарда, к которому я опять вернулась после того, как попробовала встречаться с другими. И хотя Джон понимал, что мои отношения с этим мужчиной профессиональные и чисто платонические, он все же чувствовал, что с Джорджем я оживаю так, как никогда не оживаю с ним. А он терпеть не мог быть на вторых ролях и не желал мириться с этим, даже когда я объяснила, что мы работаем над новым военным изобретением. На сей раз это был зенитный снаряд, который должен был автоматически взрываться не только при столкновении с самолетом, а еще при приближении к нему. Думаю, в глубине души Джон не верил мне, но в конце концов я убедила его, что его обиды мелочны и не имеют под собой почвы. Если бы мне это не удалось, я бы все равно не стала отменять наши встречи с Джорджем, скорее уж Джона сменила бы на кого-то другого. Я не позволила бы ничему встать между мной и этой работой.

От работы над торпедными системами мы с Джорджем пока отошли: ждали ответа на свою заявку. В декабре прошлого года мы, как и собирались, представили подробное описание нашей торпедной и коммуникационной системы в Национальный совет изобретателей. Поначалу мы ждали, что ответ будет благоприятный: не только потому, что верили в наше изобретение, но и потому, что у нас с Советом были общие мотивы. Нас, как было сказано, подтолкнула к этой работе ужасная трагедия «Бенареса», а сам Совет был сформирован во время Первой мировой войны после того, как пассажирский корабль под названием «Лузитания» был расстрелян торпедами, когда шел через Атлантику из Нью-Йорка в Ливерпуль. Но с тех пор, как мы обратились со своим предложением, прошел уже не один месяц. Мы старались не терять оптимизма и в июне, по предложению члена Совета Лоуренса Лангера, подали заявку на патент. Лангер встретился с нами, чтобы выразить свою поддержку нашему предложению, и даже помог нам связаться с профессором Калифорнийского технологического института Сэмюэлем Маккоуэном и юридическим агентством Lyon & Lyon, которое могло бы помочь нам в этом процессе. Но наконец мы начали уже терять надежду.

Эскалация войны на всех фронтах тоже приводила нас в отчаяние. Каждый день мы читали ужасающие новости. Гитлер продвигался все дальше на восток Европы и на юг, в Грецию. Все более ожесточенные бои велись по всей Африке, включая те регионы, для захвата которых Фриц когда-то снабжал Муссолини оружием. Продолжались воздушные налеты на Англию, Шотландию, Ирландию и Уэльс. Во Франции нацисты учредили правительство Виши. Наконец, в Атлантике участились атаки немецких подводных лодок. Однако в газетах ничего не писали о нарастающей волне насилия по отношению к евреям, о том, как их загоняют в гетто и концентрационные лагеря, — об этом мы узнавали только от друзей и родни. Хотя Америка пока еще не ввязалась в драку, было ощущение, что мы уже в осаде, и мне хотелось, чтобы, когда войну объявят, наша торпедная система была уже наготове.

Единственным светлым пятном среди всех этих ужасных новостей было известие о том, что моя мама скоро сможет переехать из Канады ко мне. Несколько месяцев мне не удавалось пробить стену, выстроенную вокруг Штатов от беженцев. То, что мама сейчас жила в Канаде, то есть в относительной безопасности, было аргументом против ее переезда, хоть она и не создавала «экономического бремени» для страны — это было препятствие, которое оказывалось непреодолимым для многих эмигрантов. Но в конце концов, после консультаций с юристами и давления на мистера Майера, я получила неофициальное уведомление о том, что теперь ее ходатайство почти наверняка примут.

— Нет, Хеди, ждать было нельзя. Мы и так уже столько месяцев ждали ответа — и вот он наконец.

Я вскочила со стула.

— Решение Совета?

— А что же еще? — Он держал бумагу у самой груди, и на губах у него появилась загадочная улыбка.

Я попыталась выхватить листок, но он не давал.