— Ясное дело, — повторила Паула. — Не сердись, милый. Я тебе очень благодарна, правда. Ты меня берешь с собой и вытаскиваешь из такого болота, пусть даже при этом гибнет моя и без того невысокая репутация. Право же, Рауль, я верю, что путешествие пойдет мне на пользу. Особенно если вляпаемся в какую-нибудь дурацкую историю. Вот смеху-то будет.
— Как бы ни обернулось, а разнообразие, — сказал Рауль. — Мне немножко поднадоело проектировать виллы для таких, как твое или мое семейство. Понимаю, что нашел довольно глупое решение и даже не решение, а просто отсрочку. В конце концов мы приплывем сюда же, и все снова будет в точности как прежде. Но может быть, чуть-чуть не точно так, как прежде.
— Одного не могу понять — почему ты не пригласил с собой какого-нибудь друга, кто тебе более близок, чем я.
— Возможно, именно поэтому, миледи. Чтобы эта близость не продолжала связывать меня с великой южной столицей. Не говоря уж о том, что близость, сама знаешь…
— По-моему, — сказала Паула, глядя ему в глаза, — ты просто потрясающий.
— Благодарю. Это, конечно, не совсем так, но ты помогаешь мне таким казаться.
— Я верю, что путешествие будет очень интересным.
— Очень.
Паула глубоко вздохнула. Внезапно — как будто ощутила что-то вроде счастья.
— Ты захватил таблетки от качки?
Но Рауль смотрел на шумную молодежную компанию.
— Боже, — сказал он. — Похоже, один собирается петь.
— Итак, — сказал Персио, вздохнув, — мы уже, наверное, стали единым целым, которого никто не видит, а может, кто-то видит, а кто-то не видит.
— Вы как будто выныриваете из водных глубин, — сказала Клаудиа, — и еще хотите, чтобы я вас понимала. Дайте хотя бы наводящие мысли. Или ваш фронт атаки непременно герметичен?
— Нет, зачем же, — сказал Персио. — Но дело в том, что гораздо проще увидеть, чем рассказать о том, что увидено. Я вам страшно благодарен за то, что вы берете меня с собой, Клаудиа. Мне будет так хорошо с вами и с Хорхе. Каждый день на палубе заниматься гимнастикой и петь, если только это разрешается.
— Ты никогда не плавал на пароходе? — спросил Хорхе.
— Не плавал, но читал романы Конрада и Пио Барохи, через несколько лет и ты будешь восхищаться этими писателями. Вам не кажется, Клаудиа, что, включаясь в какую-то деятельность, мы как бы отказываемся от чего-то, к чему принадлежим, чтобы стать частью другого неизвестного нам механизма, некой сороконожки, где мы будем всего-навсего одним колечком ее тела и двумя-тремя выхлопами вонючих газов, если использовать образ паровоза.
— Он сказал «вонючие газы»! — обрадовался Хорхе.