Собрание сочинений в 9 тт. Том 2

22
18
20
22
24
26
28
30

— Я знаю, что тебе их жаль, — говорит. — Я понимаю, какое на плечах твоих бремя. Вот не станет меня, и наступит тебе облегчение.

— Я бы мог прямо сейчас сделать себе облегчение, — говорю. — Ну ладно, ладно. Молчу — хоть весь сумасшедший дом здесь поселите.

— Бенджамин ведь родной твой брат, — говорит. — Пусть даже и прискорбный главою.

— Я захвачу вашу банковскую книжку, — говорю. — Сегодня внесу на счет свое жалованье.

— Шесть дней заставил тебя ждать, — говорит. — Ты уверен, что дела его в порядке? Как-то странно, чтобы платежеспособное предприятие не могло своевременно производить выплату жалованья.

— Да все у него в ажуре, — говорю. — Надежней, чем в банке. Я ему сам твержу, что не к спеху, могу обождать, пока соберем месячную задолженность. Потому иногда и бывает задержка.

— Я просто не перенесла бы, если бы ты потерял то немногое, что я могла внести за тебя, — говорит. — Я часто думаю, что Эрл неважный бизнесмен. Я знаю, он не посвящает тебя в состояние дел в той мере, какая соответствует доле твоего участия. Вот я поговорю с ним.

— Нет-нет, — говорю, — не надо его трогать. Он хозяин дела.

— Но ведь там и твоих тысяча долларов.

— Оставьте его в покое, — говорю. — Я сам за всем слежу. Вы же дали мне доверенность. Все будет в полном ажуре.

— Ты и не знаешь, какое ты мне утешение, — говорит. — Ты и прежде был моею гордостью и радостью, но когда ты сам пожелал вносить ежемесячно жалованье на мое имя и не стал даже слушать моих возражений — вот тогда я возблагодарила господа, что он оставил мне тебя, если уж отнял всех их.

— А чем они плохи были? — говорю. — Исполнили свой долг блестяще.

— Когда ты говоришь так, я чувствую, что ты не добром поминаешь отца, — говорит. — И думается, ты имеешь на то право. Но слова твои терзают мне сердце.

Я встал из-за стола.

— Если вам захотелось поплакать, — говорю, — то вы уж без меня как-нибудь, а мне надо ехать. Пойду вашу банковскую книжку возьму.

— Я принесу сейчас, — говорит.

— Сидите на месте, — говорю. — Я сам. — Поднялся наверх, взял у нее из стола банковскую книжку и поехал в город. В банке внес тот чек и перевод плюс еще десятку, потом на телеграф заехал. Поднялись на пункт выше начального. Итого, потеряно тринадцать пунктов, а все потому, что она ко мне вперлась в двенадцать часов, пристала с ножом к горлу — подавай ей письмо.

— Когда эта сводка получена? — спрашиваю.

— С час назад, — говорит.

— Целый час? — говорю. — Да за что же мы вам деньги платим? — говорю. — За недельные сводки, наверно? Там вся биржа полетит вверх тормашками, а мы тут ни черта и знать не будем. Как можно действовать в таких условиях?