— Мы с Бенджи теперь обратно на свадьбу, — говорит Ти-Пи. — У-ух!
Квентин опять ударил Ти-Пи. Трясет его и стукает об стенку. Ти-Пи смеется. Каждый раз, как его стукают об стенку, он хочет сказать «у-ух» и не может от смеха. Я замолчал, но не могу остановиться. Ти-Пи упал на меня, и дверь сарая убежала. Поехала вниз, а Ти-Пи дерется сам с собой и опять упал. Он смеется, а я не могу остановиться, и хочу встать, и падаю обратно, и не могу остановиться. Верш говорит:
— Ну, показал же ты себя. Нечего сказать. Да перестань вопить.
Ти-Пи все смеется. Барахтается на полу, смеется.
— У-ух! — говорит Ти-Пи. — Мы с Бенджи обратно на свадьбу. Попили саспрелевой — и обратно!
— Тихо ты, — говорит Верш. — А где вы ее брали?
— В погребе, — говорит Ти-Пи. — У-ух!
— Тихо! — говорит Верш. — А где в погребе?
— Да везде, — говорит Ти-Пи. Опять смеется. — Там сто бутылок. Миллион. Отстань, парень. Я петь буду.
Квентин сказал:
— Подыми его.
Верш поднял меня.
— Выпей, Бенджи, — сказал Квентин.
В стакане горячее.
— Замолчи, — сказал Квентин. — Пей лучше.
— Пей саспрелевую, — сказал Ти-Пи. — Дай я выпью, мистер Квентин.
— Заткнись, — сказал Верш. — Мало еще получил от мистера Квентина.
— Поддержи его, Верш, — сказал Квентин.
Они держат меня. Подбородком течет горячее и по рубашке. «Пей», — говорит Квентин. Они держат мне голову. Мне горячо внутри, и я заплакал. Я плачу, а внутри у меня что-то делается, и я сильнее плачу, а они меня держат, пока не прошло. И я замолчал. Опять все кружится, и вот яркие пошли. «Верш, открой ларь». Медленно плывут яркие. «Стели эти мешки на пол». Поплыли быстрей, почти как надо. «Ну-ка, за ноги берись». Слышно, как Ти-Пи смеется. Гладко плывут яркие. Я плыву с ними наверх по яркому склону.