— Не до того мне. Пока управлюсь с этим корытом, устану так, что и руки не поднять, а не то чтоб на этих артистов идти.
— А спорим, пойдете, — говорит Ластер. — Спорим, вчера уже были. Только откроют там, сразу все пойдете в ту палатку.
— Туда и без меня набьется негров. Хватит, что вчера ходила.
— Небось те же деньги плотим, что и белые.
— Белый плотит негру деньги, а сам знает: приедет другой белый с музыкой и все их себе прикарманит до цента, и опять иди, негр, зарабатывай.
— Никто тебя туда на представление не гонит.
— Пока еще не гонят. Не додумались.
— Дались тебе белые.
— Дались не дались. Я иду своей дорогой, а они своей. Больно нужно мне это представление.
— У них один там на пиле играет песни. Прямо как на банджо.
— Вы вчера, — говорит Ластер, — а я сегодня пойду. Только вот монету найти.
— И его, значит, возьмешь с собой?
— Ага, — говорит Ластер. — Как же. Чтоб он мне там развылся.
— А что ты делаешь, когда развоется?
— Порю его, вот что я делаю, — говорит Ластер. Сел, закатал штаны. В воде играют дети.
— А шариков Бенджиных никто не находил? — говорит Ластер.
— Ты, парень, скверных слов не говори. Узнает твоя бабушка — не поздоровится тебе.
Ластер вошел в ручей, где дети. Ищет вдоль берега.
— Когда утром здесь ходили, монета еще была у меня, — говорит Ластер.
— Где ж ты ее посеял?