А как-то вечером я одевался — собирался к ним, — и вдруг зазвонил телефон. Звонит Роджерс.
— Я, — говорит и замолкает, будто ему рот заткнули, и я слышу, как они говорят, шепчутся, вернее, она говорит. — Ну, так… — говорит Роджерс.
Потом слышу, она дышит в трубку, называет меня по имени.
— Не забудьте, — говорит, — что мы вас ждем.
— Я не забыл, — говорю. — Разве я что-нибудь напутал? Разве мы не на сегодня…
— Приходите, — говорит она. — До свидания.
Он открыл мне дверь. Лицо у него было такое, как обычно, но я остановился на пороге.
— Входи, — говорит.
— Может быть, я все-таки что-то напутал, — говорю. — Так что если вам…
Он распахнул дверь.
— Входи, — говорит.
Она лежала на диване, плакала. Из-за чего, не знаю, вроде из-за денег.
— Сил моих больше нет, — говорит, — я терпела, но нет больше моего терпения.
— Ты же знаешь, сколько у меня уходит на страховку, — говорит он. — Случись что со мной, как ты жить будешь?
— А сейчас как живу? Да у любой нищенки денег больше, чем у меня.
На меня она и не посмотрела, лежит ничком, и фартук под ней сбился.
— Почему ты не бросишь эту работу, не подыщешь другую, где была б нормальная страховка, как у людей.
— Ну, мне пора, — говорю.
Не к чему мне было оставаться там. Я и ушел. Он проводил меня к выходу. С порога мы оба оглянулись на дверь, за которой она лежала ничком на кушетке.
— У меня накопилось немного деньжат, — говорю, — я, наверное, столько у вас кормился, что просто не успел их потратить. Так что если нужно… — мы стояли на пороге, он рукой придерживал дверь. — Не хотелось бы лезть не в свои….