Речь шла о самом необычном из всех фолкнеровских романов — «Притче». История этого романа уходит в годы Второй мировой войны. Фолкнер работал тогда в Голливуде, а режиссер Генри Хатауэй задумал создать фильм о Первой мировой войне, использовав для него легенду о солдате, похороненном в Париже в могиле Неизвестного солдата, но никак не мог найти сценариста. Один из них, отказываясь дальше работать с Хатауэем над этим сценарием, бросил очень многозначительную фразу: «Единственное, что может удовлетворить вас, это если ваш неизвестный солдат окажется Иисусом Христом».
Фолкнера эта идея захватила, и он с увлечением взялся за работу. Он писал своему другу Оберу, что занят новой книгой. «Это притча, — писал он, — обвинительный акт против войны, и по этой причине сейчас эту вещь нельзя будет опубликовать».
Теперь, летом 1952 года, Фолкнер всерьез взялся за роман «Притча». Работа шла неровно. В июне он писал Джоанне: «У меня ничего не получалось почти два дня, и я чувствовал себя несчастным, однако упорно продолжал работать, все получилось плохо, каждую ночь я уничтожал то, что написал за день, и все-таки утром начинал заново, это были очень плохие две недели».
Постепенно кризис преодолевался. Через некоторое время он сообщает Джоанне: «Сегодня закончил главу. Она получилась». А потом пришло то радостное, непередаваемое чувство удачи, ради которого, как считал Фолкнер, только и стоило жить. В эти дни он писал Джоанне: «Вот ответ, вот оправдание для всего, единственная возможность на этой земле сказать «нет» смерти, самая лучшая, самая мощная, самая прекрасная и самая постоянная: сделать что-то».
Новый роман «Притча» Фолкнер оценивал очень высоко. Об этом свидетельствуют такие слова в письме его приятельнице Элси Джонсон: «Я сейчас заканчиваю книгу, которая, если с годами моя способность критически мыслить не совсем оставила меня, является, быть может, лучшей в моей жизни и, возможно, вообще нашего времени».
Когда Фолкнер закончил работу над «Притчей», он написал внизу последней страницы: «Декабрь, 1944-й, Оксфорд. Ноябрь, 1953-й, Нью-Йорк, Принстон». Таким образом, на работу над этим романом у Фолкнера ушло девять лет. Спустя несколько лет после выхода книги в беседе в японском университете Нагано Фолкнер пытался объяснить, почему так трудно писался именно этот роман. «Роман сам избирает свою форму, — говорил Фолкнер. — Иногда роман знает с самого начала, как он хочет, чтобы я написал его, и я писал книги за шесть недель. Над этим романом я работал девять лет, потому что не знал, как он сам хочет быть написан. Я пробовал, получалось плохо, опять пытался, и опять это было неправильно, пока я не понял, что сделал максимум того, что могу, и лучше оставить этот роман и писать другой».
Роман «Притча» занимает совершенно особое, можно сказать, исключительное место в творчестве Фолкнера. Первое его отличие — внешнее — в том, что это единственный роман Фолкнера, в котором действие разворачивается не в Америке, а в Европе. Второе же и главное отличие заключается в том, что это роман не реалистический, он не уходит своими корнями в землю американского Юга, в его историю, в нем нет щедрых картин местного быта, нравов, отличающих большинство романов Фолкнера. В «Притче» нет живых человеческих характеров, а есть расставленные по шахматной доске фигуры, выполняющие каждая свою, строго определенную роль. Фолкнер не дал героям этого романа даже имен — он называет их командиром корпуса, командующим, майором, сержантом и так далее.
«Притча» — роман не характеров, а идей, роман умозрительный, философский. Фолкнер совершенно сознательно назвал свой роман притчей, что подразумевает моральное нравоучение, облеченное в иносказательную форму. В этот роман, над которым он так долго и мучительно работал, Фолкнер постарался вложить многие свои философские и нравственные раздумья о человеке, о современном обществе.
Как бы подчеркивая условный, умозрительный характер романа, Фолкнер умышленно построил его на прямых параллелях с евангельской легендой о Христе. На этот прием его, надо полагать, натолкнул памятный разговор в Голливуде о том, что, если бы Христос вернулся на землю, его бы распяли вновь и не он ли лежит в могиле Неизвестного солдата.
Задачи, которые ставил перед собой Фолкнер в этом произведении, и избранную им форму использования евангельской легенды он впоследствии объяснил следующим образом: «Художник стремится, прежде чем он умрет, сказать все, что он может, об истине так, чтобы это тронуло сердца. Вот почему я использовал форму, использовал сюжет, который, как показала человеческая история, является одним из самых волнующих, когда отец должен выбирать между тем, чтобы пожертвовать сыном или спасти его, а ведь это одна из самых потрясающих трагедий, которые может испытать человеческое сердце. Я использовал сюжет, знакомый большинству, и это облегчило мне задачу. Но в принципе, я старался рассказать об истине, которую я выносил за свою жизнь, самым простым способом, я старался сделать это прежде, чем я должен буду отложить свое перо и умереть».
Фолкнер видел причину возникновения войн не в экономических, социальных, классовых предпосылках, а в дуализме человеческой личности, в борьбе добра и зла в душе человека. Он считал, что жадность человека, его стремление к власти обычно берут верх над стремлением человека к любви, к состраданию, к самопожертвованию.
Но надежда человечества в том, что торжествующие силы зла не могут искоренить в человеке стремление к добру, к жалости, к состраданию.
Завершение работы над романом «Притча» почти совпало с болезненным завершением любовных отношений Фолкнера с Джоанной Уильямс. Он видел ее все реже, хотя она была здесь рядом, в Нью-Йорке. В эти дни он повел ее в театр посмотреть «Сирано де Бержерака». Трагедия художника, который был так несчастлив в любви, с новой силой ударила по его сердцу. Он сказал Джоанне, что давно предвидел день, когда она встретит человека, за которого захочет выйти замуж, хотя вряд ли этот мужчина сумеет помочь ей в ее творчестве, вряд ли она найдет у него то понимание и поддержку, в которой она нуждается. Фолкнер написал Джоанне письмо, в котором признавался, что теперь, когда она все больше отдаляется от него, он с болью думает, что, может, было бы лучше, если бы они никогда не встречались.
Его предчувствия оправдались. В конце ноября удар был нанесен. Джоанна сказала Фолкнеру, что разница в возрасте между ними слишком велика для тех отношений, которых он хочет, эти отношения стали для нее в тягость. Фолкнер сделал правильный вывод, что появился мужчина, которого она хочет видеть своим мужем. И тем не менее, несмотря на всю боль, испытываемую им, он думал прежде всего о ней, он не хотел, чтобы она сожалела о всем том, что было.
В августе вышел роман «Притча». Критики были в некотором смятении — они понимали величие замысла и важность идей, заложенных в романе, но они не могли пройти мимо слабых сторон этого необычного произведения.
Малькольм Каули в нью-йоркской «Геральд трибюн» заканчивал свою рецензию весьма примечательной фразой: «Этот роман возвышается над всеми другими романами, вышедшими в этом году, как несовершенный и недостроенный собор возвышается над кварталом хорошо построенных коттеджей». Критик Чарльз Роло в журнале «Атлантик» писал, что этот роман относится к самым «недоступным» книгам из всех, написанных Фолкнером, — «это героическая, величественная неудача».
Шла осень 1954 года. Позади осталась свадьба Джилл, а еще раньше короткая поездка по просьбе Государственного департамента в Сан-Паулу (Бразилия) на международную писательскую конференцию.
После эксперимента с «Притчей» Фолкнера вновь потянуло к Йокнапатофе, как к старому обжитому дому, где живут давно и до мелочей знакомые люди, потянуло в леса, где прожито столько незабываемых дней и столько пережито. Первой приметой этого возврата Фолкнера в Иокнапатофу стал рассказ «Гон на заре», в котором вновь появились старые фолкнеровские герои — двенадцатилетний мальчик, познающий законы леса и охоты, дядя Айк Маккаслин, Род Эдмондс и другие.
За «Гоном на заре» он написал еще один рассказ «Для народа», веселую историю о том, как его любимые персонажи Гэвин Стивенс и Рэтлиф боролись с политиканом и демагогом, выдвигавшим свою кандидатуру в конгресс. Сначала этот грязный политикан носил другое имя, но потом Фолкнер сделал его уже известным по роману «Святилище» Кларенсом Сноупсом, введя тем самым этот рассказ в русло борьбы, которую еще в «Поселке» начал Рэтлиф против племени Сноупсов.
Возвращению в Йокнапатофу в значительной степени способствовало предложение издательства «Рэндом хауз» Фолкнеру составить сборник его рассказов под названием «Большие леса». Эта работа захватила Фолкнера, он с удовольствием отбирал рассказы, кое-что в них переделывал, так, например, в повести «Медведь» он решил опустить четвертую главку, повествующую об отказе молодого Айка Маккаслина от материального и морального наследства своего деда. Он расположил рассказы так, чтобы последовательно рассказать об истории жизни в девственных когда-то лесах Миссисипи, начиная с сюжетов, связанных с индейцами племени чикасо, и кончая памятным читателю рассказом «Осень в дельте», исполненным болью и горечью по поводу уничтожения лесов современной американской цивилизацией.