Бен улыбается Хавьеру.
– Самое страшное – позади, – говорит он. – Расстояние от складов до основных этажей составляет половину высоты корабля.
Как только он договаривает, лифт сигналит, что мы прибыли на первый этаж.
Металлический кожух исчезает. Окна лифта выходят на пещеристое тело корабля.
У меня так же кружится голова, как в тот раз, когда я вышла из туннеля на олимпийском стадионе в Далласе, куда мы с классом ездили на экскурсию.
Хавьер отпускает папину ногу и бежит смотреть на внутренности корабля.
– Ого! – восклицает он, положив ладошки на окна.
Даже я ахаю. Я вижу атриум размером в шесть футбольных полей.
Дзинь! Лифт сообщает, что мы на втором этаже.
На противоположной стороне, как на футбольном стадионе, сотни кабинок смотрят на зелёное поле несколькими этажами ниже.
Весь нижний этаж занимает огромный парк. В зелени внизу, словно прожилки листьев, вьются тропинки. Мы стоим по крайней мере метров на пятнадцать выше, отсюда разбросанные вдоль троп то там, то сям скамейки и столы выглядят совсем маленькими. Фонари блестят, как светлячки, освещая тропинки.
На втором этаже, как раз над парком, весь периметр поделён на восемь дорожек, ограниченных белыми полосками, как беговая дорожка. Вдоль стены за ней виднеются тренажёры и зеленовато-голубоватые прямоугольники плавательных бассейнов на одного человека. На каждом углу люди, на расстоянии кажущиеся точками, ездят на лифтах вверх и вниз. Лифт сообщает, что добрались до третьего этажа.
– Моя комната здесь.
Бен показывает на дверь напротив номеров, выходящих окнами на парк. А затем показывает пальцем на два этажа ниже.
– Как раз над зрительным залом, – говорит он, махнув на основной этаж.
Там находится амфитеатр со сценой и голографический экран намного больше тех, что в Синетраке 8. Я на секунду задумываюсь, кто решает, какие фильмы им смотреть.
– А это кафетерий, – продолжает Бен, показывая на главный этаж.
Огромный открытый зал, который мог бы служить ресторанным двориком в любом торговом центре, лежит прямо перед парком. Столы и стулья убираются в стены, как часть корабля. Шкафы от пола до потолка содержат достаточно съестных припасов для всех дежурных на сотни лет. Я боюсь думать, где они возьмут столько воды, чтобы увлажнять пищу. На корабле негде держать запасы воды на триста восемьдесят лет. Стена с макроволновками – единственный признак нормальной кухни.
Дзинь. Мы добрались до четвёртого этажа.
Всё благоговение, которое мне внушает корабль, неожиданно исчезает, когда я напоминаю себе, почему мы здесь находимся. Во всяком случае, я смогу всем этим воспользоваться только перед посадкой.
ebooksa