Саван алой розы

– Молоток нашли поодаль, в конце улицы. Относится он к делу или нет – не известно. Разве что сам душегубец подтвердит на суде. Однако на молотке были следы крови. Немного, но были. Оттого и решил тот первый следователь, что это и есть орудие убийства.

– Но вы так не считаете?

Нассон ответил не сразу, раздумывал, прикидывал… отложил надкусанный пряник, размешал давно остывший чай и все-таки поделился мыслями:

– Скажу вам так, Степан Егорович, судя по ранам на голове, на руках, на спине жертвы – это было что-то гораздо легче молотка. Молотком-то, да с мужицкой силою, можно кости в труху перебить. А здесь было что-то по форме на молоток похожее – только гораздо легче.

Похожее на молоток, но не молоток…

Кошкин про себя чертыхнулся. Очень ему не хотелось задавать Нассону следующий вопрос. Ему и себе-то его задавать не хотелось, да и думать о том неприятно было. И все-таки спросил:

– А могла ли это быть, скажем… рукоятка трости?

– Трости? – с удивлением приподнял брови медик. Даже бросил взгляд на свою, оставленную у вешалки в углу, рядом с пальто. – Пожалуй, что да, вполне. Тяжелая трость – не такая по весу, как молоток, конечно, но как те, что с металлическим стержнем внутри. Такая могла быть, да.

* * *

С утра небо было ясным – насколько вовсе это возможно в столице – но к обеду начали сгущаться тучи, тяжелый и свинцовые. Не оставляющие сомнений, что нынче снова будет дождь. Возможно, еще и с грозой. Не хотелось бы. После обеда у Кошкина имелись большие планы. Поездка и разговор со свидетелем, который – Кошкин очень уж на это надеялся – вполне мог перейти в допрос подозреваемого. И, быть может, повезет настолько, что в дом к подозреваемому придется вызывать подмогу для обыска и поиска ценностей, украденных у вдовы…

Кошкин не любил строить таких больших планов раньше времени, гнал от себя эти мысли. И не мог отделаться от идеи, насколько хорошим был бы в этом случае исход расследования убийства. Лучшее же в нем – абсолютная непричастность Дениса Соболева и его семьи.

Слова Нассона, о том, что орудием убийства вполне могла быть трость с такой рукояткой, какая была у Соболева, порядком Кошкина расстроили. Уже после он несколько успокоил себя – разглядывая в окно экипажа пешеходов. Практически у каждого мужчины была подобная трость. У каждого! Была у самого Нассона, была у Воробьева, была у – чтоб его – Володи Раскатова. Не в тот вечер, когда он пытался Кошкина застрелить, конечно, но была. И у самого Кошкина имелась, да не одна, хотя выходил он с нею редко.

А потому, даже если вдову и убили ударом трости по голове, никоим образом этот факт не указывает на Дениса Соболева! На том Кошкин и успокоился.

На Фонтанку он заскочил ненадолго. Направился в канцелярию, подготовить документы для будущего допроса и – к полному своему удивлению, столкнулся на лестнице с Воробьевым. Взмокшим и порядком утомленным, потому как в руках он тащил немалых размеров то ли пальму, то еще какое дерево в большом глиняном горшке.

Прекрасно зная, что в этот самый момент протеже должен быть на Финляндском вокзале и выискивать там цыганку, у Кошкина в мозгу промелькнуло тысяча версий, отчего Кирилл Андреевич изволит быть здесь. И откуда, собственно, взялась пальма. Подумалось даже, что цыгане нынче стали откупаться от представителей власти не золотом и не ассигнациями, а декоративными растениями. Но зачем же Воробьеву, в этом случае, тащить взятку в здание Департамента полиции? Совсем уж глупо как-то.

С другой стороны, если пальма была не взяткой, а уликою – дело гораздо хуже. Кладовка для улик у них уже два месяца, как забита до отказа…

И все же вид у Кирилла Андреевича был настолько несчастным и измученным, что Кошкин не стал ругаться за непослушание. Только с холодком поинтересовался, отчего Воробьев не на вокзале.

Тот поставил свою пальму на ступеньку, отер со лба пот и, не став лукавить, сказал, как есть:

– Потому что бестолку ее там искать, Степан Егорыч. Никто там ничего не знает, да и знали бы – не сказали. Я еще поутру с вокзала в трактир поехал, хоть вы и запретили.

– Та-а-ак… – протянул Кошкин и поймал себя на том, что снова повторяет выходки и интонации прежнего своего начальника Образцова. Погнал те мысли прочь и вроде как даже бесстрастно поинтересовался: – и неужто вы застали цыганку в трактире, Воробьев?