— Крыша.
— Крыша совершенно новенькая, с иголочки!
— Покраска. Состояние полов и перекрытий. На кухне…
— Чушь! — возмутился Фред, точнее — пробубнил костюм. — Они, может, не убирают посуду или там не выбрасывают мусор, но в конце концов — трое одиноких мужчин! Это — женское дело. Если бы Донна Хоторн переехала, как того хочет, прямо умоляет, Боб Арктор, она бы этим и занялась. Так или иначе, профессионалы могли бы привести дом в идеальный порядок за полдня. Что касается крыши, это меня просто бесит, потому что…
— Значит, вы советуете использовать дом, когда Арктор будет арестован и потеряет право собственности?
Фред застыл.
— Ну? — подстегнул Хэнк, занеся над бумагой шариковую ручку.
— Мне все равно, поступайте как угодно. — Фред поднялся, собираясь уходить.
— Не спешите. — Хэнк жестом снова усадил его и порылся в куче бумаг. — У меня тут записано…
— У вас все записано. Про всех.
— Так… Перед уходом вы должны зайти в комнату двести три.
— Если это по поводу моего выступления перед общественностью, то я уже свое получил.
— Нет, — сказал Хэнк. — Это по какому-то другому поводу. У меня к вам вопросов больше нет.
Фред оказался в белоснежной комнате с привинченными к полу стальными столом и стульями. Она походила на больничную палату — стерильная, холодная и чересчур ярко освещенная. В углу стояли весы. В комнате ждали два офицера в полицейской форме, но с медицинскими нашивками.
— Вы агент Фред? — спросил один из них, с длинными усами.
— Да, сэр, — ответил Фред. Он почувствовал страх.
— Ну-с, Фред, во-первых, я должен напомнить: как вы знаете, все ваши доклады записываются и позже изучаются, на случай если что-то было упущено. Это, разумеется, касается всех агентов, которые докладывают устно, не только вас.
Другой офицер добавил:
— Фиксируются также все ваши контакты с Отделом, такие как телефонные звонки и прочее, например, ваша недавняя речь в Анахайме на встрече с общественностью.
— Ясно, — кивнул Фред.