Изгнанники Зеннона

И постаралась не думать о том, в чем так и не призналась Кинну: если в убежище никого не окажется, камни мне не помогут.

Несколько часов я брела, почти не отрывая взгляда от дороги. Слева нескончаемой стеной тянулся Черный лес, а справа – поля, которые старались обрабатывать даже после нашествия Теней, но девять лет назад совсем забросили. Иногда там виднелись выжженные пятна – видимо, когда-то это были крестьянские домики. Только отчего они сгорели, было неясно.

Я смотрела на узорные плиты лассника, не тронутые временем, и вдруг сквозь охватившее меня оцепенение пробилась совсем другая мысль: я же иду по той самой Узорной дороге – дороге на Альвион. Я даже остановилась от удивления.

Сколько раз я читала про эту дорогу – построенную еще во времена Первых, – плиты которой до сих пор могли выдерживать огромные нагрузки, не разрушаясь? Сколько раз представляла, что однажды, когда путешествовать станет безопасно, поеду по ней? И вот я и вправду иду по дороге, движение по которой раньше не затихало ни днем, ни ночью.

Я двинулась дальше, чувствуя, как сердце забилось в странном волнении. Никто из моих одноклассников не видел эту дорогу своими глазами. Как и я, они выросли, не зная ничего, кроме Зеннона. Так что теперь я стала единственной, кто побывал тут, не считая Кинна. Мысль о нем отозвалась болью в груди, и я взглянула вперед, где далеко на горизонте, покрытые зеленой дымкой, виднелись холмы. Где-то за ними, у восточного побережья, раскинулся Альвион. Против воли я вспомнила разговор с Кинном – неужели это было только позавчера?

Город Альвион был мечтой торговцев и путешественников. Как пишут историки, из всех детей Серры и Иалона Альвион был самым непоседливым – вечным искателем приключений – и первым покинул северную Энтану со своей женой и детьми, чтобы основать собственное поселение.

Город, который вырос в долине реки Рассны, оказался под стать своему основателю: шумным, бурлящим жизнью, играющим яркими красками, легкомысленным и гостеприимным, музыкальным и праздничным. А став крупнейшим портом Серры, Альвион начал торговать со всей страной, и особенно – с островами. Его рынки, большие и малые, славились не только разнообразием товаров, но и смешением множества наречий.

Несмотря на то что по характеру Зеннон и Альвион сильно отличались, братья дружили между собой, и, когда старший брат основал поселение у Черного леса, оба города связала Узорная дорога, по которой нескончаемым потоком потекли торговые караваны и повозки путешественников.

И даже в первые годы после нашествия Теней торговля не прекращалась. Хейрон рассказывал мне, что, когда паника слегка улеглась, «Бернел и Родд» первыми стали платить немереные деньги тем торговцам, которые рисковали преодолеть этот путь. Часто случалось, что Тени прорывали световые щиты и поглощали всех людей. И тем не менее торговые караваны отправлялись снова и снова. Пока Альвион не выкрал эрендин.

В свое время эрендины были отбракованы как малопригодный для применения материал – их сила заключалась в том, что они отпугивали редкую породу островных летучих мышей. Камни убрали в Хранилище и забыли о них. Но, когда появились Тени и выяснилось, что световые щиты нестабильны, камневидцы в обоих уцелевших городах стали яростно искать способы усилить защиту.

Мой отец сутками не покидал Академию, работая над всё новыми и новыми сопряжениями. Когда мне исполнился месяц, отец спустился в Хранилище, и там, среди отбракованных камней, ему удалось найти те, чью вторую силу – силу отгонять Теней – он смог увидеть и пробудить.

Обрадованный, отец поделился новостью с мамой, однако радость его была недолгой: той же ночью, во сне, мама скоропостижно скончалась. И никто так и не смог выяснить, отчего умерла здоровая молодая женщина. Горе настолько подкосило отца, что он пережил маму всего на год.

Между тем нужное сопряжение было найдено достаточно быстро и камни вошли в световой щит Зеннона, который Тени с того самого дня ни разу не прорвали. А Гильдия камневидцев приняла решение назвать камни в честь отца – эрендинами.

Альвион, узнав об эрендинах, вступил с Зенноном в переговоры, желая за баснословные деньги купить камни, но эрендинов было всего несколько – Гильдия никогда не раскрывала точное их количество, – а добыча новых была невозможна. Никто в Зенноне не хотел рисковать, отдав хоть один камень. И тогда альвионцы нарушили одну из заповедей Закона, посмев выкрасть эрендин.

Я помнила те тревожные весенние дни, когда во всём доме только и говорили о краже, хотя никогда – мне напрямую. Видимо, считали, что я была слишком мала. Дядя тогда ходил мрачнее тучи и еще чаще пропадал у себя в Совете.

Уже потом я узнала, что Зеннон предъявил Альвиону официальное обвинение в краже эрендина и приостановил торговлю и путешествия между городами до тех пор, пока камень не вернут. Альвион отверг все обвинения. И тогда Зеннон, полный возмущения и гнева, прекратил всякое сообщение с братским городом и полностью закрылся, чтобы сохранить оставшиеся эрендины.

Это случилось почти девять лет назад, и все эти годы по Узорной дороге ходили только изгнанники. А теперь я стала одной из них.

Солнце начало припекать, и я, сняв куртку, повязала ее вокруг талии. Единственным утешением служило то, что идти в штанах было удобно, хотя и непривычно.

От Узорной дороги направо периодически убегали проселочные дороги к заброшенным деревушкам, но я помнила о словах дяди и Кинна и никуда не сворачивала.

Постепенно меня начала донимать жажда. Даже при солнечном свете Черный лес нагонял страх, но я рискнула углубиться под своды деревьев в поисках воды. Сквозь зеленые запахи весны пробивался тяжелый дух застарелой гнили, я то и дело оскальзывалась на прелых листьях. Вскоре среди мшистых корней какого-то дерева я наткнулась на ручеек. С ходу набрала в рот пригоршню ледяной воды – и тут же вы плюнула.