— Сколько вы получаете жалованья? — спросил я у обладателя сокровища.
Тут же с двух сторон под столом мне наступили на ноги. На правой ноге я ощутил сапог поэта (кривой стоптанный каблук), на левой — ногу хозяйки (французский острый каблук).
Но богач не обиделся. Напротив, мой вопрос ему польстил почему-то.
Он остановил на мне глаза на секунду, причем тут только я разглядел, что они похожи на две десятки одесской работы.
— М... м... как вам сказать... Э... пустяки. Два, три миллиарда, — ответил он, посылая мне с пальца снопы света.
— А сколько стоит ваше бри... — начал я и взвизгнул от боли.
— ...бритье?! — выкрикнул я, не помня себя, вместо «бриллиантовое кольцо».
— Бритье стоит 20 лимонов, — изумленно ответил нэпман, а хозяйка сделала ему глазами: «Не обращайте внимания. Он идиот».
И мгновенно меня сняли с репертуара. Защебетала хозяйка, но благодаря моему блестящему почину разговор так и увяз в лимонном болоте.
Во-первых, поэт всплеснул руками и простонал:
— 20 лимонов! Ай, яй, яй! (Он брился последний раз в июне.)
Во-вторых, сама хозяйка ляпнула что-то несуразно-малое насчет оборотов в тресте.
Нэпман понял, что он находится в компании денежных младенцев, и решил поставить нас на место.
— Приходит ко мне в трест неизвестный человек, — начал он, поблескивая черными глазами, — и говорит: возьму у вас товару на 200 миллиардов. Плачу векселями. Позвольте, — отвечаю я, — вы — лицо частное... э... какая же гарантия, что ваши уважаемые векселя... А, пожалуйста, — отвечает тот. И вынул книжку своего текущего счета. И как вы думаете, — нэпман победоносно обвел глазами сидящих за столом, — сколько у него оказалось на текущем счету?
— 300 миллиардов? — крикнул поэт (этот проклятый санкюлот не держал в руках больше 50 лимонов).
— 800, — сказала хозяйка.
— 940, — робко пискнул я, убрав ноги под стол.
Нэпман артистически выдержал паузу и сказал:
— Тридцать три триллиона.
Тут я упал в обморок и, что было дальше, не знаю.