Лариосик. Впрочем, не стоит вспоминать о печалях. Время повернулось. Вот сгинул Петлюра... Мы живы и здоровы... Все снова вместе... Я даже больше того, вот, Елена Васильевна, она тоже много перенесла и заслуживает счастья, потому что она замечательная женщина...
Мышлаевский. Правильно, товарищ! (
Лариосик. И мне хочется ей сказать словами писателя: «Мы отдохнем, мы отдохнем!»[94]
За сценой глухой и грузный пушечный удар, за ним другие.
Мышлаевский. Так. Отдохнули! Пять, шесть, девять...
Елена. Неужели бой опять?
Шервинский. Знаете что? Это салют!
Мышлаевский. Совершенно верно: шестидюймовая батарея салютует.
Николка. Поздравляю вас, в радости дождамшись. Они пришедши, товарищи.
Мышлаевский. Ну что ж? Не будем им мешать, как справедливо сказал уважаемый диктор. Тащите карточки, господа. Кто во что, а мы в винт. Буду у тебя, Алеша, сидеть сорок дней и сорок ночей, пока там все не придет в норму, а за сим поступлю в продовольственную управу. Жених, ты будешь?
Шервинский. Нет, благодарю.
Мышлаевский. Впрочем, конечно, тебе не до винта. У меня пиковая девятка. Ларион, бери!
Лариосик. У меня, конечно, тоже пики.
Мышлаевский. Сердца наши разбиты. Ничего, не унывай. Доктор, прошу. Капитан! Черт, у всех пики. Николка, выходи!
Николка выходит и зажигает елку, потом берет гитару.
Вот здорово! Черт, уютно!
Николка. Как в казарме!
Мышлаевский. Попрошу без острот!
Лариосик. Огни, огни...
Студзинский. Сыграйте, Никол, вашу юнкерскую песню на прощание!