Том 4. Белая гвардия. Роман, пьесы.

Елена. Чему же вы радуетесь? Можно подумать, что вы сами большевик.

Шервинский. Я не большевик, но если уж на то пошло, и мне предложат выбор — петлюровца или большевика — простите, предпочитаю большевика. Я — сочувствующий. У дворника напрокат взял пальтишко, беспартийное пальтишко.

Елена. Сию минуту извольте снять эту гадость.

Шервинский. Слушаю! (Снимает пальто, шляпу, галоши, очки, остается в великолепном фрачном костюме.) Вот, Лена. Никого дома нет. Как Николка?

Елена. Николка подлый. Не успел с постели встать, уже улетел вино доставать.

Шервинский. Лена, Лена.

Елена. Пустите. Постойте. Зачем же вы баки сбрили?

Шервинский. Гримироваться удобней.

Елена. Большевиком вам гримироваться удобней. У... Хитрое и малодушное создание. Ну, идите, идите!

Шервинский. Красиво... елка... Лена, пока никого нет... Я приехал объясниться... Можно?

Елена. Объяснитесь.

Шервинский. Лена! Вот все кончилось. Николка выздоровел. Петлюру выгоняют. Я дебютировал... Все хорошо. Больше томиться так невозможно. Он не приедет. Его отрезали. Разведись с ним и выходи за меня. Лена, я не плохой, ей-богу. Я не плохой. Ведь это мучение. Ты одна чахнешь.

Елена. Ты исправишься?

Шервинский. А чего мне, Леночка, исправляться?

Елена. Леонид, я стану вашей женой, если вы изменитесь и, прежде всего, — перестанете лгать.

Шервинский. Неужто я такой лгун, Леночка?

Елена. Не лгун вы, а бог знает, какой-то пустой, как орех. И хвастун. И ведь не глуп и не зол, а между тем... Когда погоны носил — ходил... (Изображает.) Что это такое? Лейб-гвардии... гм...

Шервинский. Мама, мма... кхе... Ей-богу, я так никогда не ходил.

Елена. Молчи! Что такое? У нас в доме никогда никто не лгал, и я не хочу, чтобы это прививалось. Срам! Государя императора в портьере видел... и прослезился... и ничего подобного не было... Эта длинная меццо-сопрано, а оказывается — она просто продавщица в кофейне Самадени.

Шервинский. Леночка! Она очень немного служила, пока без ангажемента была.