Николка. Так вот, события такие: красные разбили Петлюру. Войска вышеупомянутого Петлюры город покидают. Красные входят в него, и завтра, таким образом, здесь получится Советская Республика. А что нам делать — неизвестно.
Студзинский. Вы кончили?
Николка. Кончил. Больше говорить нечего. (
Студзинский. Кто желает слова?
Лариосик. А почему стрельбы нет?
Николка. Тихо-вежливо идут. Нос в хвост этим. И без всякого боя. А главное, удивительнее всего, что все радуются, даже буржуи недорезанные, — до того всем Петлюра надоел.
Мышлаевский. Ну эти придут — дорежут.
Николка. Это удивительное событие. Интересно, как Троцкий выглядит.
Мышлаевский. Увидишь. Итак, капитан, — ваше мнение?
Студзинский. Не знаю. Ничего не понимаю, теперь. Думаю, что лучше всего нам подняться и уйти вслед за Петлюрой. Как мы, белогвардейцы, уживемся с ними — не представляю себе.
Мышлаевский. Куда за Петлюрой?
Студзинский. За границу.
Николка. Правильно, товарищи.
Мышлаевский. А за границей куда?
Николка. А там соберется армия. Встать в ее ряды и биться с большевиками.
Мышлаевский. Опять, значит, к генералам под команду. Это очень остроумный план. Жаль, жаль, что лежит Алешка в земле, а то бы он много интересного бы мог рассказать про генералов. Но жаль — успокоился командир.
Студзинский. Вечная ему память! Не терзайте мою душу. Не вспоминай.
Мышлаевский. Ну ладно. Его нет. Позвольте, я поговорю. Опять в армию, опять биться. И прослезился... Спасибо, спасибо. Я уже смеялся. В особенности, когда Алешку повидал в анатомическом театре. Довольно! Я воюю с 1914 года. Ну, это было за отечество. Ладно! Отечество, так отечество. Но, когда меня бросили, — позор, — я опять иду к этим светлостям? Ну, нет. Видали? (
Студзинский. Собрание просит оратора фиг не показывать. Изъясняйтесь словами.
Мышлаевский. Я сейчас изъяснюсь. Будьте благонадежны. Что, я идиот, в самом деле, нет... Я Господу Богу моему штабс-капитан и заявляю, что больше я с этими сукиными детьми — генералами дела не имею. Я кончил.