Том 7. Последние дни. Пьесы, киносценарии, либретто. «Мастер и Маргарита», главы романа, написанные и переписанные в 1934–1936 гг.

Арендт. Сударыня, сударыня, нечего вам здесь делать! Пожалуйте!.. (Капает в рюмку лекарство, подносит Наталье.) Выпейте.

Наталья отбрасывает рюмку.

Так делать не годится, сударыня, пойдемте-ка!

Наталья (Арендту). Вы — низкий человек! Какого-то шарлатана, акушера позвали!.. Как вы могли это допустить?

Арендт (увлекает из комнаты Наталью). Идемте, идемте, сударыня...

Наталья. «Приятно дерзкой эпиграммой взбесить оплошного врага...» Забыла... все забыла...

Наталья и Арендт уходят.

Жуковский. Заклюют ее теперь, заклюют.

Данзас. Заклюют. Да было ли, не было...

Жуковский разводит руками.

Данзас. Не велел!.. То вызвал бы его! Только бы из-под суда уйти!

Жуковский. Константин Карлович, не множьте горя, что вы говорите?! Вы — христианин!

Тотчас за дверями, ведущими в столовую, послышался возглас священника, а затем мягко запел хор. Жуковский перекрестился. За внутренними дверями послышалось, как вскрикнула Наталья.

Господи, Господи!..

Данзас поправил смятые эполеты, махнул рукой и пошел в дверь в столовую. Когда он открывал и закрывал дверь, яснее послышался хор: «...К тихому пристанищу твоему притек, вопию Ти...» Потом глухо. Выбежал Арендт, схватил какую-то склянку с фортепиано и с ней ушел во внутренние комнаты. Из внутренних дверей выходит Александра и устремляется к двери в столовую. Жуковский преграждает ей дорогу.

Александра Николаевна, послушайтесь голоса благоразумия, не ходите туда. Ни к чему это!

Александра (уткнувшись в плечо Жуковскому, тихо плачет). Ma vie est finie![110] Погибли мы, Василий Андреевич! Погибла и я... Нету мне больше жизни! Удавлюсь я, Василий Андреевич! Я без него жить не могу!.. О, злодейка, злодейка! За что ты его от меня отняла!

Жуковский. Ну что вы, Александра Николаевна, услышит кто-нибудь, молчите!

Александра. Что мне? Ужли вы думаете?! Ах!..

Послышалось вскрикивание Натальи.