Том 10. Письма. Дневники

Ответа на письмо Булгаков не получил. Трудно сказать, дошло ли оно до Горького. Точно известно, что оно дошло до секретаря Горького — П. П. Крючкова. Об этом есть запись в дневнике Е. С. Булгаковой (9 сентября). В разговоре с Булгаковым, состоявшемся в МХАТе, Крючков сообщил, что письмо получено, но Алексей Максимович очень занят.

294

«Предлагаю вам вознаграждение в размере четырех процентов (4%) от общего сбора за каждое представление вашей пьесы»... «50 процентов (50%) от суммы мною полученной» (франц.).

295

Николай Афанасьевич, как всегда, точно выполнил все просьбы брата. В ответном письме (25 августа 1933 г.) он сообщал:

«С артисткой Марией Рейнгардт я виделся и с нею уже был в «Société des auteurs».

Вопрос обстоит так: ее перевод твоей пьесы на французский язык возбудил интерес в литературно-драматических кругах, и в настоящий момент у директора одного из хороших и серьезных парижских театров есть желание поставить ее в настоящем сезоне... Сделанный ею французский текст, конечно, потребует соответствующей обработки.

[...] Здесь встает вопрос об издательстве И. Ладыжникова в Берлине и его правах. Издательство это существует и даже в настоящий момент ведет одно дело в «Société des auteurs».

[...] Агент «Société des auteurs» просил меня спешно узнать у тебя в подробностях, какого рода контракт был сделан у тебя с издательством Ладыжникова. Если это подробный постатейный договор, то есть ли в нем пункт, дающий право именно на постановки [...] Если не было такого специального параграфа о правах Ладыжникова на постановку «Зойкиной квартиры» за границей, то давал ли ты или нет издательству Ладыжникова эти права отдельным специальным письмом-доверенностью. В таком случае было бы необходимо иметь от тебя копию подобного письма или контракта.

Отсутствие или наличие твоего разрешения на право постановок совершенно меняет юридическую позицию в случаях оспаривания прав на постановку в другой стране и в новом переводе на другой язык [...]

Чтобы дать мне возможность получать могущие поступать суммы и представлять тебя в переговорах, необходим будет документ на русском языке, но с заверением твоей подписи, о том, что полностью переносишь авторские права на меня по данной пьесе вне СССР и что сам лично претензии заявлять не будешь на нее».

296

Иван Афанасьевич Булгаков тяжело переносил условия чужбины. Сохранилось много писем подобного содержания, которые он посылал на родину. В упомянутом письме он сообщал: «[...] К сожалению, кусочек хлеба (да еще с маслом! для семьи) приходится сейчас вырывать зубами. И я, и Ната [жена И. А. Булгакова. — Сост.] сейчас работаем как волы... В Париже сейчас ад. Интересно, как ты его представляешь! Город для изучения богатый, но очень и очень злой для обиженных судьбою». В другом письме (от 4 мая 1934 г.) есть такие строки: «[...] Трудно нам приходится [...] Сейчас нахожусь в тоске, сдабриваемой порядочной порцией скуки. Прибавив к этому сознание бессилия, невозможности вырваться из тисков, в которые зажата наша монотонная жизнь, — ты поймешь мое горячее желание общения с новым человеком, с новой мыслью, желание встряхнуться [...] Но все же — живу, надеюсь, верю».

Стихи И. А. Булгакова, которые он часто присылал Михаилу Афанасьевичу, проникнуты тоской по родине, безнадежностью. Михаил Афанасьевич внимательнейшим образом прочитывал стихи младшего брата, многие строки подчеркивал. Вообще Булгаков остро переживал вынужденную разлуку с братьями, стремился повидаться с ними. Но в то же время предчувствовал, что этому не суждено сбыться.

297

После развода с Л. Е. Белозерской (3 октября 1932 г.) Булгаков сохранял с ней хорошие отношения и помогал материально.

298

В письме от 27 сентября 1933 г. Николай Афанасьевич сообщал о том, что присланные документы он «перевел и легализовал по закону», а 26 сентября 1933 г. подписал соглашение с Марией Рейнгардт. К письму Н. А. Булгаков приложил французскую копию и перевод этого соглашения.

299

Отовсюду до Булгаковых доходили слухи об арестах, среди арестованных были и близкие знакомые. А в это время Булгаков писал новую редакцию романа о дьяволе. Так что портил настроения не только квартирный вопрос.