– Ну, это была самая легкая часть, – возразил он. – Вообще-то мы здесь не для пикника.
Последние несколько месяцев Джим Блоу особенно заинтересовался картой, нарисованной Бальхеном от руки в 1943 году. Наш базовый лагерь находился примерно в километре от того места, которое, по мнению Джима, легендарный полковник-полярник обозначил крестом. Точное его расположение было неизвестно, ведь Бальхен не подписал координаты. На карте, перерисованной им самим акварелью и тушью, имелись некоторые детали местности, такие как неровности ледника, скальные массивы и изгибы побережья, но далеко не все. Так что соотнести рисунок с конкретной точкой было проблематично.
Надо сказать, что на этих беглых набросках район Коджи-бей был представлен обобщенно. В частности, «выпал» покрытый льдом участок в двадцать пять километров между точкой крушения и Команчи-бей. Эта очевидная географическая неточность долгое время ставила под сомнение всю информацию, которую предлагала историкам рисованная карта.
Для того, чтобы лучше разобраться в ситуации, Джим, лейтенант-коммандер Роб Такер и я забрались на вершину скалы на окраине базового лагеря. Мы пытались представить себе маршрут, выбранный Джоном Притчардом, когда он летел от места крушения «PN9E» к Коджи-бей. По-видимому, где-то совсем недалеко отсюда с самолетом случилось непоправимое.
Здесь, посреди снегов, было намного легче вообразить, как все произошло, и от такого «эффекта присутствия» пробегали мурашки по спине. Вот маленький биплан поднимается в воздух, вот он летит над белой равниной и поворачивает в сторону Команчи-бей, а впереди все застилает снежный буран, и делает невидимым ледяной холм – роковое препятствие на пути самолета к цели.
Джим все продолжал думать о карте Бальхена.
– Фотографий места крушения у нас нет, – рассуждает Блоу, – а потому этот рисунок – самый достоверный документ, ведь он нарисован человеком, который видел разбившуюся машину своими глазами. Чем больше я изучал другие карты и спутниковые снимки этого района, тем более удостоверялся, что поставленный Бальхеном крестик – лучшее свидетельство, на которое нужно опираться, пытаясь восстановить обстоятельства произошедшей в тот день катастрофы. Мы, конечно, должны принять во внимание движение ледника, но, находясь здесь, стоит тщательно соотнести наши поиски с указаниями Бальхена.
То, что на карте никак не отражен большой кусок ледника, Джим объяснял следующим образом:
– Думаю, он сознательно «упустил его из виду», чтобы не перегружать картинку ненужными деталями. Для него важно было сконцентрировать внимание на том, где лежал самолет.
Позже мы с Джимом прошли около километра до конца гряды-нунатака, чтобы посмотреть на изрезанное трещинами «поле», на котором располагалась точка поисков Essex-3 примерно соответствующая «Х» у Бальхена.
Джим, имеющий солидный летный опыт, забирался на скалы и пытался представить, что случилось с Притчардом.
– Вот он летит к фьорду, вот запрашивает магнитную ориентировку и пытается поймать сигнал с корабля, – тут он махнул рукой в сторону скал у кромки воды. – Думаю, он получил сигнал «Нортленда». Притчард видел верхушки этих скал и, преодолев их, собирался добраться до залива.
Тут мой спутник вытащил свой айфон и попробовал с помощью цифрового компаса определить координаты Команчи-бей. Прибор показал, что от того места, где мы находимся, бухта находится как раз по курсу в 115°. А ведь именно такую ориентировку передавал радист «Нортленда» Притчарду.
– Итак, 115°, – продолжил Джим. – Джон направлялся к тем скалам, но на пути возник, вероятно, вот этот заметенный снегом склон высотой метров тридцать. Наверное, различить преграду из-за плохой видимости было невозможно. Интересно, если крушение произошло именно здесь, куда он мог переместиться вместе с ледником за эти семьдесят лет?
Также Джима порадовало, что район, в котором мы находимся, соответствует тому, как описывали место катастрофы очевидцы. Они говорили о том, что самолет лежал посреди обширной равнины с небольшими снежными холмами примерно в километре от воды. Высокая ценность сведений, перенесенных Бальхеном на карту – вот предмет, в отношении которого сходились мнения Джима и Лу. В течение нескольких месяцев Лу твердил мне, что точка Essex-3 совпадает с указаниями исторического документа, а потому заслуживает особого внимания.
При этом оба, и Лу, и Джим, понимали, что аномалия, зафиксированная радаром в глубине ледника четыре года назад, может оказаться не более чем озерцом подтаявшей воды или скрытой расселиной. И потом, даже если Бальхен точно отразил то, что видел в 1943 году, движение ледника могло унести обломки самолета на километр и более в любую сторону – в точку Essex-1, Essex-2 или туда, куда указывали новейшие исследования CRREL – в точки А, В или К.
Пока Яана не пройдет с наземным радаром по всем вероятным районам и пока прибор не зафиксирует мощную аномалию, по очертаниям похожую на разбившийся биплан, все остальные рассуждения остаются не имеющими серьезного веса спекуляциями.
Практически сразу, как Яана сошла с вертолета, ее «привязали» специальным страховочным тросом к членам группы безопасности. Все ее передвижения по льду страховали Джон Брэдли или Фрэнк Марли. Для начала эта троица должна была пройти по леднику с GPS-ресивером, который привез с собой Джон, и отыскать по заданным координатам точки, где будет вестись поиски.
Найдя нужную ширину и долготу, необходимо было отметить ее оранжевым флажком. Туда предстояло вернуться с радаром, чтобы просканировать заданный участок.
В какой-то момент к этой группе присоединился еще один отвечающий за безопасность член экспедиции – Ник Брэттон. В своем дневнике он описал, как поразил его ледник Коджи-бей. «Первую вылазку я сделал с большой осторожностью. Я много раз бывал на разных крупных ледниках, но этот радикально отличался от всех них. Трудно описать словами, какой он огромный. Он простирался от лагеря на север и на запад, и его невозможно было охватить глазами». Ника беспокоило, что лагерь находится в «пограничной зоне», где снежный покров превращается в ледниковую корку. Это была непредсказуемая территория. И об этом говорилось в дневнике: «Многие расселины хорошо различимы, но они заполнены снегом, так что сложно оценить, насколько они глубоки и насколько крепки образовавшиеся поверх них мостки. А сколько здесь незаметных трещин, вообще никому неведомо. Однако именно они наиболее опасны. Люди не падают в расселины, которые видны. Именно замаскированный провал может стоить человеку жизни».