— В случае повторного выступления без прямого вопроса арбитра представитель ответчика будет удален, рассмотрение дела завершится в его отсутствие, — отчеканил киборг консула, которому, кстати, тоже никто слова не давал.
— Продолжай, Макш, — кинул консул.
— На моей планете один политический деятель как-то сказал: компромисс — это решение, не слишком устраивающее обе стороны, потому что каждая из них жертвует частью своих интересов. Но в результате компромисса они придут к миру, который лучше войны. Я свидетельствую в пользу Союза, а как человек, воспринимающий конфликт с точки зрения внешнего наблюдателя, считаю: он разгорелся на чисто экономической почве. Грубо говоря, не поделили доходы. Поэтому спор должен быть погашен путем соглашения. Войну прекратить. Геруму и Коалиции запретить навязывать ценности, невозможные в Гардаре. Установить ограниченную квоту на использование ресурсов системы Угрея, чтоб жители Аорна, став полноценной космической державой, не казались нищими на вселенском празднике жизни. И чтобы нынешние доходы с экспорта шли на пользу всем, а не только элите, — Максим запнулся на секунду и продолжил: — Прости, консул, я простой летчик, не политик и не дипломат. Говорю, как думаю, без изысков. Мне сложно формулировать свои мысли, как это принято у юристов.
Он на миг обернулся к Хейше и перехватил «последнее китайское предупреждение» заткнуться. Подмигнул ей.
— Поскольку ответчик ставит под сомнение твои показания, согласен ли ты на выборочное сканирование памяти?
— Если это не больно и не щекотно, твоя справедливость.
В зале послышались смешки. Хейша прошипела: «Заканчивай свой КВН».
— Не больно, — заверил консул и закрыл заседание.
— П…здец! — подвела черту Хейша, в эту минуту — гораздо в большей степени старший майор, чем товарищ по заточению и изучению культуры Земли. — Если бы кто-то из наших ляпнул по ящику такое, получил бы пятнадцать лет расстрела без права переписки… я правильно поняла, такие у вас там наказания?
— Немного перемешала, но в целом верно.
— Ты даже представить не можешь, что натворил. Хрен из Кашпирра совершенно прав — у нас зреет раскол. Большинство в парламенте и правительстве — консерваторы-изоляционисты, как мой отец. Есть либеральное меньшинство, ему как бы тайно благоволит президент, но почему-то все эту тайну знают. Ты пропагандировал позицию либералов!
— Значит, не оригинален.
Они уже подходили к серо-зеленым корпусам бронетранспортеров, засовывая под куртки возвращенные пистолеты.
— Да! Но никто не смел вот так прямо нести это перед десятками миллионов телезрителей. Пойми ты, наконец. У каждого пятого кто-то погиб. Родственник, член семьи, знакомый знакомого. Уровень жизни снизился. Но, оказывается, нужно было всего лишь раскинуть мозгами и договориться? Так какого хера они голосовали за тех, кто не умеет договариваться, а только воевать?
— В твоих вопросах — и ответы. Кроме одной маленькой детали. Как изучавший историю войн на Земле, скажу с полным знанием дела: иногда невозможно предотвратить или прекратить войну, пока не дойдешь до предела, при котором идиотизм ее продолжения становится очевиден даже младенцу. Я только подтолкнул принятие очевидного. Не буду судить твоего президента, кто он — лох или государственный гений, но в любом случае у него имелись очень существенные предпосылки начать войну. А уж «мы не имели другого выхода» или все же имели — пусть спорят историки. Но потом, когда война уйдет в историю.
— Ты невыносимо упрям.
— А еще прозорлив. Панкийцы с легким сердцем пожертвуют утраченными землями Кашпирра, которые оккупировал Союз, как только достигнут своих целей. Для них кашпиррцы — манки, низшая раса. На их интересы им плевать, как и консулу на нас всех… Едешь со мной в одной машине?
— Почему нет?
— Если твоя оценка моей речи верна, твой отец имеет больше резонов меня ликвидировать, чем Коалиция. Но дочку не тронет.
— Едем вместе, — решила она и первой полезла в люк БТРа, указанного незнакомым полковником.