«Нет, всё-таки на осень лучше всего любоваться сверху», – в очередной раз подумал Флинн, поправляя наушники и щёлкая указательным пальцем по блестящей, словно монетка, кнопке навигации. Маршрут на виртуальной карте был проложен по его любимым местам: Флинн планировал сначала пролететь над Грин Маунтин (в это время года огромный лес был удивительно красив, особенно если смотреть на него с высоты птичьего полёта), потом сделать круг над Манчестером и уже ближе к вечеру вернуться обратно в Бостон.
Сквозь стеклянный фонарь одноместной кабины виднелось солнечное, кристально прозрачное ноябрьское небо; лесная чаща внизу расстилалась пышным цветастым ковром. Древесные ветви с такой высоты больше всего напоминали узорчатые, затейливых форм солевые кристаллы на каменных стенах какой-то пещеры или, может быть, подсвеченные солнцем прибрежные кораллы где-нибудь в Красном море – такие же фигурные и переливающиеся в голубоватой дымке всеми оттенками рыжего, зелёного и золотистого.
Флинн очень любил эти пышные осенние краски, заляпавшие всё кругом, – такие молодые, отчаянные и откровенные, – он и квартиру-то в Бостоне купил только из-за того, что здесь всегда была очень красивая осень… как минимум, уж точно лучше, чем в Хельcинки, где листья с деревьев облетают за неделю, а дальше начинается бесконечный дождь и слякоть…
Да, на осень надо смотреть сверху, и как же это прекрасно, когда можешь в любой момент позволить себе полететь туда, где осень именно такая, как тебе хочется…
Концертная суета позади, теперь можно по полной насладиться неделькой заслуженного отдыха… а потом возвращаться в Европу и потихоньку снова приниматься за работу. Отобрать подходящие записи из того, что успело накопиться за последние месяцы (ящик «Миднайт Рекордс» наверняка уже лопался по швам от насыпавшихся во время тура демок), может быть, назначить ещё пару прослушиваний. Жизнь идёт своим чередом, и надо в этой жизни думать не только о себе, а ещё и о тех, кому стоит помочь встать на ноги и в кого, быть может, имеет смысл инвестировать… Потом надо будет посмотреть, как идут дела у двух других его подопечных банд. Теми, конечно, давно уже плотно занимаются отдельные команды, но Флинн любил всё контролировать лично. В конце концов, пускать дела на самотёк – не лучшая стратегия для такого чувствительного бизнеса, как музыкальный, а личное присутствие на репетициях – залог того, что к моменту записи альбома не получишь кота в мешке…
Под крыльями самолёта неторопливо проплывали бесконечные оранжевые облачка берёзовых крон с бледно-жёлтыми верхушками, сливающиеся перед глазами то в заросли будто бы разноцветного мха, то в подобие огромного цветущего луга, испещрённого золотистыми цветами и ярко-красными пятнами спелых лесных ягод.
«Осень – словно вечно юная девушка, – подумалось Флинну. – Она не по годам мудра и отчаянно смела, не жалеет о жизни и потому выплёскивает на потребу грубым человеческим рукам всю свою красоту в последнем порыве оставить в этом мире след… оставить след, потому что правда в том, что смерть её близка…»
Хорошая песня, кстати, может получиться. Апокалиптические настроения последнее время везде в тренде.
Флинн задумался, привычно подбирая про себя подходящие образы.
…скажем, вот уже будущая зима покалывает по ночам веки этой девушки мёрзлыми иголочками инея, и, хотя днём лицо её лучится ясной солнечной улыбкой, по ночам оно дрожит от ледяных слёз дождя, чувствуя невыносимый, могильный холод, медленно наползающий с морозных кратеров далёкой луны…
Мужчина на мгновение откинулся на мягкую спинку пилотского кресла, глядя на золотисто-зелёные, будто светящиеся холмы на горизонте. «Надо будет обязательно записать эту идейку, когда вернусь, – подумал он. – Если не „Псам полуночи“, так кому-нибудь из подопечных групп, в которых ребятки чуть помоложе, точно может сгодиться…»
А для концертных выступлений надо будет тогда смастерить на сцене бутафорскую могилу, усыпанную листьями, и солист будет, к примеру, сидеть на краю этой могилы и этак меланхолически-безучастно подыгрывать себе на акустике. Успех обеспечен, как минимум среди девочек…
Концерт последний всё-таки получился у Флинна очень странный, вот что. Странный и ужасно неудачный. Эти браслеты Кристофера Брауна, которые он умудрился где-то посеять в первый же день после их покупки… пятьдесят тысяч коту под хвост, обидно до чёртиков. И вдобавок ко всему – беда не приходит одна – обморок прямо на сцене, да ещё потом эти две девочки с их странными заумными разговорами о вечном… Флинн уже не особенно хорошо помнил, о чём именно они там трепались (что ни говори, а он в тот вечер пребывал не в самом ясном состоянии духа) – помнил только своё ощущение под конец. Мерзотное, тревожное, какое-то тоскливо-неуютное, как когда тебя, помятого и расслабленного, с утра пораньше вытаскивают из тёплой уютной постели, а потом ещё и пытаются засунуть головой под ледяной душ…
Самолёт внезапно тряхнуло, потом опять и опять – с каждым разом всё чувствительнее.
Флинн быстро глянул на приборы. Двигатель работает, нагрев идёт, температура масла в норме, давление тоже в зелёном секторе… и высотомер показывает совершенно нормальную для его воздушного конька крейсерскую чуть больше километра… «А может быть, те девочки пытались меня тогда вовсе и не закадрить, – подумал мужчина, прислушиваясь к вою мотора. – Может, они и вовсе были из какой-нибудь там секты? Говорят же, что существуют в мире такие секты, которые любят окучивать известных людей, которые при деньгах…»
Да ну бы их всех к чёрту, в общем. Хорошо всё же, что он с этой парочкой никуда больше не пошёл. Мало ли психов, в конце концов, бродит по этой земле…
Самолёт начало раскачивать всё сильнее, то кидая вверх, то снова роняя вниз, как корабль во время шторма. Чёрт, ну что же это здесь за… горная трасса такая, а? Сдвиг ветра… или, как его там, воздушного потока? Да на таком расстоянии от земли и ветра-то особенного быть не должно, и в прогнозе на сегодня тоже было полное безветрие…
Высоких кучевых облаков, которые обычно провоцируют подобную гадость, вокруг вроде бы тоже не видать.
Тряска всё нарастала и нарастала, и Флинн неслышно чертыхнулся, в очередной раз чуть было не прикусив себе кончик языка. «Ладно, всё путём, – подумал он, медленно давая штурвал от себя. – Мы же, в конце концов, не из деревни Неженки, мы опытные пилоты, и мы не будем сейчас нервничать и парировать каждое отклонение от прямой, так? Наш воздушный конёк – машинка надёжная, бойкая, в ней каждый винтик стоит заплаченных за неё девятисот тысяч… конёк устойчив и по скорости, и по перегрузке… вот сейчас мы тихонечко опустимся чуть пониже и как раз и вынырнем отсюда…»
Самолёт вдруг подбросило вверх сразу метров на пятьдесят, как будто кто-то невидимый дал ему хорошего пинка под брюхо, а потом машина снова провалилась вниз – так бывает, когда только что летел над морем, а потом под тобой оказывается раскалённый от солнца песчаный берег, и воздух под крыльями в одночасье теряет свою плотность.
ebooksa