– И тот второй, конечно, в этом виноват.
– Здесь не может быть виноватых.
Его слова меня задевают странным смешанным чувством скепсиса и раздражения.
– И драмы тоже нет. – Ехидно улыбаюсь. – От любви мрут только психи и поэты. Хотя нет, последних убивает образ жизни.
– Вот именно поэтому ты идёшь своей дорогой, пробуешь переключиться, заводишь отношения, разочаровываешься, и так достаточно раз, чтобы понять, что дело в тебе. Пока в одно утро не признаёшься себе, что ты чёртов однолюб. Только заклинило не на той – она тебе вообще по всем признакам не подходит. Ломаешь голову, как это исправить, но выхода нет. Живи как хочешь. Терпи как знаешь. Вот что значит нет выбора. А ты свободна, Влада, как бы этого ни отрицала.
Мне больно там, где волосы стянуты его пальцами.
Раду едва ли озабочен такими мелочами. Он спрашивает взглядом.
И я снова не спешу с отказом. Растерянная, нагая я увязла в чужом сумасшествии по самое горло. Это запомнится навсегда, даже если отпустит, даже если в одиночку опрокину в себя, стоящую позади бутылку. Не забудется, независимо от того, как далеко я сейчас зайду.
Нет, потакать его прихоти по-прежнему не хочется. Вообще. Но тут есть подвох. Я подчинюсь не в случае, если соглашусь, а отказавшись. Ведь Раду ждёт именно такого ответа. Это сквозит в его снисходительной усмешке, идёт от самого нутра. Вот только прятать голову в песок не мой вариант в принципе.
– Тогда я тоже дам тебе выбор, – медленно произношу, не моргая глядя ему в глаза. – Я надену чёртов хвост, если ты скажешь, почему так дорожил той куклой. Кто эта женщина?
У меня нет сомнений, что он сейчас рассказывал о своих реальных чувствах к реальному человеку. Слишком проникновенным был голос, слишком пронзительно горел взгляд. Ответить – значит дать мне возможность постоянно бомбить по слабому месту. Приятного в этом мало, но...
Раду отвечает спокойно и без утайки:
– Это была ручная работа – фарфоровая копия моей матери. Она подарила мне её полгода назад. Перед смертью.
Меня так и подначивает извиниться, но под нажимом тяжёлого взгляда язык не поворачивается. Поэтому внимательно слежу за тем, как Раду неторопливо накрывает глянцевый край стола взятым с подлокотника пиджаком. Будто нарочно тянет время.
– Влада, ты уверена? Если не хочешь...
Я успеваю заметить спрятанное за ресницами сомнение. Раду и сам не горит желанием.
А придётся, дорогой.
Вот теперь уверена. Будет ему уроком, когда захочет в следующий раз меня проучить.
Сама нагибаюсь над столом и, сцепив зубы, жду дальнейших действий. Пытаюсь не анализировать, как это называется, когда светишь голым задом перед мужчиной, с которым знакома от силы пару дней. От волнения во мне так сильно всё сжимается, что вряд ли этот опыт пройдёт безболезненно. Впрочем...
Всего лишь кончик лисьего хвоста лёгким дуновением проходится по позвоночнику. Вниз... Затем снова вверх, медленно-медленно: по плечам, по лопаткам, бокам... Мягкий как перо страуса. Я напряглась, приготовившись к худшему, но ласка обрушилась слишком внезапно. Хлынула мурашками по коже, и совсем другое более тонкое наслаждение вдруг зарождается от ощущения собственной наготы.