В этот раз даже мысли не допускаю ослушаться. Скрывая ликование, повинуюсь подбираясь наконец-то к своей цели. Посторонний предмет в неположенном месте причиняет нервирующе-пикантный дискомфорт, не давая на секунду забыться.
Устраиваюсь щекой на шершавой джинсе, так, чтобы видеть его лицо. Больше мы не разговариваем, просто неотрывно смотрим друг на друга. Его пальцы круговыми движениями гладят мои волосы: макушку, затылок, чаще за ушком – тем, которое у меня своё, родное. Как бы ни хотелось отрицать, но ощущения он снова дарит нереальные. Злость больше не обжигает, теперь она тягучая и спокойная.
Раду постепенно расслабляется. Я выжидаю. Плавно обхватываю пальцами его свободную руку, обвожу символы, выбитые на фалангах, изучаю массивные перстни, изредка поглядывая на него из-под полуопущенных ресниц. Медленно подношу кисть к лицу, отмечая мгновенно вернувшуюся настороженность.
Что, дикарь, не доверяешь своей зверушке?
Правильно делаешь.
Но пока невинно исследую сомкнутыми губами выпирающую паутину вен.
– Умничка. Быстро учишься.
Он улыбается коротко, поощрительно. На мгновение прикрывает глаза. Я столько же времени сомневаюсь, но привычку жалеть об уже сделанном никакой пробкой назад не затолкать. И когда наши взгляды снова встречаются, со злым торжеством смотрю как моментально сужаются его зрачки.
Видимо, до мозга Раду только вместе с болью доходит моё намерение порвать ему вены на запястье. Что не так просто. Он дёргает рукой, но я сцепляю зубы, как гончая, вгрызаясь всё глубже... Мышцы сопротивляются, от вкуса побежавшей крови начинает подташнивать.
Поняв, что сама я не оторвусь, он резко натягивает мои волосы. Смазанный удар по губам отбрасывает меня пол.
Раду не хотел... Я сама мотнула головой и неудачно приложилась о его предплечье, когда он дёрнулся. И всё же жду извинений, которых не следует.
– Никогда не кусай руку, что тебя гладит.
– А то что? – Вызывающе слизываю с губ чужую кровь, расправляя плечи.
Его ошалевший взгляд медленно спускается на мою грудь.
– Завтра узнаешь.
Часть 2. Глава 5
Рассвет с трудом разбивает мглу над вековыми кронами. Сжав в зубах сигарету, яростно затягиваюсь, жалея, что нельзя точно так же выкурить это зябкое февральское утро. Уснуть так и не удалось. Даже при том, что я дико измотан и хочу только одного – поставить мысли на паузу.
С Владой сегодня придётся быть пожёстче, поблажек она сейчас не поймёт. Вряд ли чертовка хоть приблизительно представляет, как сводит с ума своей непокорностью. Боль в прокушенном запястье ни на миг не даёт померкнуть картинке, где она, закусывая стоны, запрокидывает голову, насаживаясь на мои пальцы. Такая тугая, что перед глазами поплыло. Кроет от её беззащитности и пережестить страшно. Думал рехнусь.
Член колом стоит сутки напролёт. Не знаю, сколько ещё так выдержу. Наброситься на неё не боюсь – насиловать даже с дулом у виска не смогу, а вот риск слететь с катушек и выложить правду, для которой она не созрела, опасно. Подростки сами не замечают, как их ломает жестокость сверстников. Пока для дочери Ярого проявление симпатии – слабость, придётся втолковывать на понятном ей языке.