Войдя вслед за Шенкелем в одно из зданий, Джек невольно вздрогнул. По коридорам туда-сюда сновали медицинские сестры — в основном миниатюрные азиатки в белых халатах, которые были явно удивлены появлением незнакомых гостей. Лаборатории и палаты были обустроены по принципу застекления с односторонней видимостью — за пациентами можно было наблюдать, тогда как они никого по ту сторону застекленных стен не видели. Джек читал в детстве о том, что в XIX-м веке в Париже, в том числе на всемирных выставках, были очень популярны человеческие зоопарки — посреди парка строили шалаши, в которых за ограждениями жили целые семьи привезенных из Африки туземцев, а респектабельные парижане за ними наблюдали. Он поймал себя на мысли, что здесь происходило нечто подобное. Большинство пациентов были темнокожими: многие без сил, покрытые испариной, лежали на кроватях, пара человек буквально каталась по полу, то и дело хватаясь за свои локти и плечи, которые буквально выворачивались.
— Здесь мы с помощью новейшей аппаратуры углубленно изучаем последствия от заражения малярией. У ведущих компаний на подходе несколько перспективных вакцин. К сожалению, ни одна еще не показала стопроцентной надежности. Мы вводим пациентам экспериментальные препараты, а затем в специальных барокамерах их кусают зараженные малярией комары. Многие по-прежнему заболевают. Нам важно понять, что влияет на вероятность заражения и могут ли вакцины если не предупредить, то хотя бы смягчить течение болезни. Не беспокойтесь, почти все пациенты в итоге остаются в живых, хотя у некоторых впоследствии развиваются неприятные побочные хронические заболевания. Их мы тоже стараемся внимательно изучать и лечить.
В следующем корпусе находились больные с различными протезами. Иоахим Шенкель, словно ненадолго позабыв об «экскурсии», напряженным тоном заговорил с кем-то из персонала.
Речь шла о какой-то девушке — врач подробно интересовался ее состоянием и затем поручил увеличить ей количество обезболивающих лекарств. Они зашли в изолятор, где эта девушка лежала одна. Она надрывно кашляла, в палате стоял тяжелый запах гниющей плоти. Внешность у нее была европейская — она была высокой и, вероятно, когда-то симпатичной брюнеткой.
— Крайне неприятный случай. Девушка из Украины, попала в тяжелую автомобильную аварию, ударилась шеей и в итоге лишилась трахеи. Обычно в таких ситуациях вместо нее вставляют железную трубку, с которой пациенту хоть и тяжело, но можно прожить много лет. Но одна из европейских компаний предложила ей впервые в истории вырастить новую трахею из ее же стволовых клеток. Невероятно перспективная технология, но пока совершенно не отработанная. Первую пару месяцев после пересадки она отлично себя чувствовала, за ней даже приударили несколько охранников. Но затем что-то пошло не так, трахея начала гнить, и, кажется, мы уже ничего для нее не можем сделать. Кто-то из моих коллег сказал, что лучше бы, наверное, ей было сразу погибнуть в той аварии.
Садясь в джип, доктор Шенкель словно действительно глубоко переживал происходящее с пациенткой. Следующий корпус был больше остальных — помимо больничных помещений внутри него был разбит небольшой парк, аллеи и даже теннисный корт.
— Здесь у нас ВИЧ-инфицированные пациенты. С ними, по правде говоря, проще всего. Во-первых, современная терапия уже позволяет им не только жить почти сколь угодно долго, но и вести нормальный, активный образ жизни. Кроме того, нет недостатка в желающих исследоваться в Центре. В одном Таиланде мы могли бы за полчаса бесплатно набрать тысячу инфицированных людей, которые согласны наблюдаться здесь. К сожалению, мы не можем брать только местных: нам важно понимать, как этот вирус воздействует на представителей разных народов и рас.
Зайдя в одну из лабораторий, немец буквально ошеломил своих посетителей:
— Джек, если хотите, я прямо сейчас сделаю вам лишь один укол, и вы с вероятностью девяносто восемь процентов никогда в жизни не заболеете СПИДом. Даже если каждый день будете гулять по тайским борделям, не используя презервативы. Вакцина от ВИЧ уже лет десять как изобретена, и сейчас она постоянно находится у нас в работе.
— Почему же о ней ничего не известно?
— Не будьте наивны. Во-первых, фармацевтические компании США зарабатывают на средствах лечения этой болезни сто миллиардов долларов в год. Вы думаете, они торопятся отказаться от этих денег? Во-вторых, ВИЧ, по крайней мере в контролируемом масштабе распространения, заметно ограничивает нежелательный для ресурсов нашей планеты бесконтрольный рост африканского населения. Думаю, что все равно рано или поздно действующая вакцина станет достоянием общества, но пока еще этот момент не настал. Кстати, вы не задумывались, почему этим смертельным вирусом не заразился ни один известный в западном мире политик или банкир, несмотря на то что многие из них втайне ведут весьма активную и беспорядочную интимную жизнь? Подумайте на досуге.
Джек, никогда не стремившийся к хаотичным связям, поблагодарил немца, но ответил, что в такой инъекции нет необходимости.
— В раковый корпус я вас не поведу. Вероятно, вы и сами можете представить, какие кошмарные мучения испытывают там некоторые пациенты. Нет, мы никого не заражаем раковыми клетками, хотя сделать это совсем не сложно: онкологических больных, к сожалению, повсюду хватает и без этого. Некоторые безнадежные пациенты выбрасываются из окон верхних этажей, крики других порой слышны за километры. Самая страшная болезнь до сих пор, кто бы что ни говорил.
— В чем суть исследований?
— В разработке у мировых медицинских гигантов — десятки вакцин и сотни новых технологий лечения рака: например, доставка облученных частиц в капсулах прямо в опухоль, обработка ее ионами серебра, различные методы многократного усиления иммунитета для борьбы со злокачественными клетками. Кроме того, есть одна область, которая очень интересует западные спецслужбы. Речь идет о возможности переноса раковых клеток в организм через простое кожное прикосновение.
— То есть здесь разрабатывают биологическое оружие?
— Я бы не стал это так называть. Биологическое оружие — это то, что можно использовать для массового поражения населения. Здесь такой цели нет. Это просто инструмент в особо важных спецоперациях против «плохих парней». Когда нужно все сделать тихо и гарантированно четко. Например, лет десять назад для громкого политического убийства в Лондоне использовался полоний — сильнейший радиоактивный материал. Но это слишком грубый и устаревший способ, наследие ядерной эпохи «холодной войны» сорокалетней давности. Да, действует безотказно и причиняет обреченной жертве долгие, ужасные страдания. Но проблема в том, что полоний элементарно обнаружить: и всем становится ясно как день, что это было убийство. Кроме того, по радиоактивному следу очень легко выследить убийцу и раскрыть всю спецоперацию.
— И что, такой метод использовался на практике?
— Да. Помните, как быстро и неожиданно сгорел от рака венесуэльский вождь Уго Чавес? Для Америки он был большущим бельмом на глазу. Пока его народ почти голодал, несмотря на золотой дождь из нефтедолларов, он без конца грозил Штатам, создавал коалиции, заявлял на весь мир о конце эпохи доллара. Урезонить его по-хорошему было невозможно. На одном из приемов кто-то из зарубежных дипломатов нанес на ладонь химический состав, надежно защищающий кожный покров, а сверху на нем тончайшим слоем было напылено специальное вещество. Обычное рукопожатие — и уже через три недели у Чавеса был диагностирован один из самых быстро развивающихся и трудноизлечимых видов рака.
Электроджип миновал аллею, усаженную высокими лиственными деревьями с пышными кронами, и остановился у необычного здания. Его бело-розовый фасад одновременно напоминал небольшой стадион и модный торговый центр. Между корпусами здания виднелись застекленные переходы. Шенкель, поздоровавшись с персоналом, широкими шагами направился в одну из палат. В ней лежали двое крупных, крепко сложенных мужчин с короткой прической, похожих на полицейских элитного подразделения. Казалось, они крепко спали, при этом оба подключены к капельницам и обвешаны датчиками.