Однако в этот момент у нее за спиной поднялся первый боец. Постояв в нерешительности, он взмахнул винтовкой, словно битой, и прикладом попал Холли по затылку. Та, обмякнув, повалилась на землю. Больная нога осталась прямой в колене. Словно споткнувшись о невидимый барьер, Холли упала прямо к ногам Боркена.
Двое лежат на земле. Из них одна – Холли. Подкрутив бинокль, Ричер повел им по сторонам. Двое стоят. Боец с винтовкой и Боркен с пистолетом и рацией. Все образуют тесную группу, хорошо видимую сквозь деревья на расстоянии тысяча двести ярдов к юго-востоку и в трехстах футах ниже. Ричер перевел взгляд на Холли, распростертую на земле. Его захлестнуло горячее чувство. Он полюбил эту молодую женщину за ее мужество. Ей противостояли двое вооруженных бойцов и Боркен, но она вступила в неравный бой. Безнадежный, однако Холли не стала смиренно ждать своей доли. Опустив бинокль, Ричер обвил ногами трубу, словно уселся верхом на стального коня. Труба была теплая. Туловище Ричера лежало на скате крыши, только голова и плечи возвышались над гребнем. Снова подняв бинокль, он затаил дыхание и стал ждать.
На экране были видны возбужденные жесты Боркена. Боец, получивший удар ногой в пах, поднялся с земли и присоединился к другому, который оглушил Холли. Заломив молодой женщине руки за спину, они вдвоем рывком подняли ее на ноги. Голова Холли безжизненно болталась. Одна нога была согнута, другая – неестественно выпрямлена. Бойцы застыли в нерешительности. Боркен подал им знак. Они перетащили Холли на противоположную сторону дороги. В ухо Уэбстеру снова заговорил голос Боркена, громкий, с придыханием:
– Итак, шутки кончены. Дай мне ее папашу.
Уэбстер протянул рацию Джонсону. Тот рассеянно взглянул на нее, затем поднес наушник к уху.
– Все, что ты хочешь. Все, что угодно. Только не делай ей больно.
Боркен рассмеялся. Громкий смех, пронизанный облегчением.
– Такое отношение мне нравится. А теперь смотри.
Бойцы проволокли Холли по заросшей лужайке перед разрушенным зданием администрации округа. Подтащили к стволу засохшего дерева. Развернули и прижали к нему спиной. Заломили руки назад. Холли подняла голову. Тряхнула ею, прогоняя оцепенение. Один из бойцов схватил Холли за обе руки. Второй что-то достал. Наручники. Сковал ей руки за деревом. Бойцы торопливо вернулись к Боркену. Холли сползла вниз по дереву. Затем уперлась спиной в ствол и поднялась. Снова тряхнула головой и огляделась по сторонам.
– Стрельба по живой мишени, – объявил по рации Боркен.
Адъютант опять повозился с разрешением, приближая картинку. Боркен отошел назад ярдов на двадцать. Обернулся, держа «зиг-зауэр» направленным в землю, и поднес рацию к губам:
– Начали.
Повернувшись боком, он поднял руку. Выпрямил ее, разворачивая плечи, словно дуэлянт. Прищурившись, прицелился и выстрелил. Пистолет беззвучно дернулся, и в трех футах от неподвижно застывшей Холли взметнулся фонтанчик земли.
Боркен снова рассмеялся.
– Промах. Мне нужно попрактиковаться. Наверное, потребуется какое-то время, чтобы научиться попадать в цель. Но у меня осталось еще четырнадцать патронов, верно?
Он выстрелил еще раз. Еще один фонтанчик земли. В трех футах от Холли с другой стороны.
– Осталось тринадцать патронов. Полагаю, ваша главная надежда – Си-эн-эн. Немедленно свяжитесь со службой новостей и расскажите все как есть. Сделайте официальное заявление. Пусть вас поддержит Уэбстер. А затем подключите вот к этому радиоканалу. Раз вы не хотите восстанавливать мой факс, я буду держать связь напрямую.
– Ты сошел с ума… – пробормотал Джонсон.
– Нет, это вы все сошли с ума, – возразил Боркен. – Я являюсь движущей силой истории. Меня нельзя остановить. Я стреляю в твою дочь, генерал Джонсон. В крестную дочь президента. Ты ничего не понимаешь. Мир меняется. И это я его меняю. Вся планета должна быть свидетелем этого.
Потрясенный Джонсон молчал.