— Ну и хорошо, раз поняла. — Видно было, что Матвееву и самому трудно расставаться, трудно взять и уйти. — Дай-ка я тебя обниму, дочка, на прощанье! — Он нагнулся, расставив широко костыли, прижался колючей щекой к лицу Татьяны, и она почувствовала его слезу.
— Что вы!.. Не надо... Милый Иван Матвеевич!..
— Ничего, ничего... — бормотал он. — Это я так, вообще. Сейчас оно пройдет.
Он выпрямился резко, подпрыгнул, прилаживая удобно костыли под мышками, и быстро вышел из палаты.
Татьяна потянулась невольно к оставленной им бумажке. Неровными, большими буквами там было написано: «Не унывай, дочка! Не падай духом. Это самое главное. И вовек не забудь, прошу тебя, что выдалось тебе большое счастье родиться на русской земле. Придет свой час — и положат нас в эту землю, а покуда час не пришел — жить надо!..» И дальше адрес с припиской: «Пиши, мы с Полиной Осиповной будем ждать. Это жена моя».
«Напишу, — вздохнула Татьяна, пряча бумажку. — Обязательно напишу!»
В дверь просунулась дежурная сестра.
— Простились?
Татьяна кивнула.
— Знаешь, все ходячие на улицу пошли провожать Матвеева, — доложила сестра. — Вот это человек, верно, Танечка?! Редко такого встретишь. Я бы за такого не глядя замуж пошла, честное слово!
Татьяна молчала по-прежнему.
— Лекарство, — продолжала сестра, — нужно принять.
— Не хочу.
— Что с тобой, Танечка? Расстроилась сильно? Может, валерьяночки принести?..
— Ничего мне не надо.
Сестра пожала плечами и выскользнула в коридор.
Теперь Татьяна знала, что делать, как бороться с душевным недугом, как обрести ясность в мыслях. Она будет, будет сильной, и ничто не помешает ей, не свернет ее с пути.
Слышно было, как заработал, громко урча, автобусный мотор: это увозили на станцию тех, кто выписался сегодня...
ГЛАВА XIX
Готовились к свадьбе.