— Прости, пожалуйста... — останавливаясь в дверном проеме, тихо сказал Анатолий. Более ласковых, нежных слов он произнести не смел. — Все так неожиданно получилось...
— Что, что получилось-то? — Она смотрела на него, а по щекам текли слезы.
— Понимаешь, Николай Григорьевич и Ван Ваныч затащили, а я никак не мог предупредить...
— Разве в этом дело?.. Я тут чуть с ума не сошла, все передумала, а ты!.. — Она уронила голову на стол и зарыдала. Плечи ее вздрагивали.
— Хватит нюни распускать! — раздался голос Антипова.
Огромных усилий стоило Анатолию повернуться лицом к тестю. Но он повернулся и не отвел взгляда.
— Ну, здравствуй, зятек! — сказал Захар Михалыч.
— Простите, если можете.
— Насчет прощения ты свою совесть спроси. А ты, — обратился он к Клаве, — перестань реветь! Видишь, жив-здоров твой муженек.
— Это в первый и в последний раз, — сказал Анатолий.
— У нас таких разов не бывало ни первых, ни последних. Подумай об этом. Клавдия, накорми мужа и ложись спать.
— Сейчас... — Она поднялась, пошатываясь, с табуретки.
— Вы, наверно, подумали, что со мной что-нибудь случилось? — догадался спросить Анатолий.
— А что же, по-твоему, мы должны были подумать? — усмехнувшись, сказал Антипов.
— Я был вместе...
— Это никого не интересует, где ты был, с кем и что делал.
— Кашу с молоком будешь? — спросила Клава.
— Какая каша! — Захар Михалыч поморщился презрительно. — Стопку налей, человеку похмелиться надо.
— Нет, нет! — Анатолий отпрянул в сторону.
— Чего уж нет. Голова-то разламывается небось?.. Я припас, решил, что вместе, по-семейному отметим твое повышение по службе.