— Может, успею? — сказал Анатолий, понимая, что уже поздно.
— Не знаю, ей-богу... — кусая ногти, говорила Нина. — Можно, конечно, переночевать у нас, у меня отдельная комната... Вам ведь больше негде ночевать в городе?
— Негде, — признался Анатолий.
— Значит, ничего другого не остается. Пойдемте. — Она взяла его за руку.
— Не стоит. — Он осторожно освободил руку. — Я, пожалуй, поеду к Ван Ванычу...
— А вы знаете, где он живет? — недоверчиво и явно разочарованно спросила Нина.
— Знаю, — соврал он. — Где тут трамвайная остановка? До свиданья!
— Смотрите, — сказала она, пожимая плечами совсем так, как это делала Артамонова. — Остановка за углом налево. — И вошла в парадную.
На поезд, конечно, Анатолий не успел и провел ночь на вокзале. Хорошо еще, что пустили — этому помогла солдатская шинель. Но спать не пришлось. Правда, Анатолий нашел в зале ожидания свободное местечко и даже задремал, упрятав голову в поднятый воротник, однако тотчас его растолкал милиционер и потребовал документы. Пришлось предъявить заводской пропуск.
— А что вы делаете на вокзале? — подозрительно спросил милиционер.
Анатолий объяснил, что опоздал на последний поезд.
— Загулял, значит? — сказал милиционер, усмехаясь.
— Да, знаете, был в гостях, и вот...
— Ясно. Фронтовик?
— Фронтовик.
— Смотри, чтобы тебя не обчистили.
Милиционер вернул пропуск и отошел. Однако вскоре появился другой, и все повторилось сначала. И так повторялось несколько раз за ночь.
Утром, прежде чем идти на завод, Анатолий успел забежать домой.
Во рту было сухо, липко. Дрожали руки, трещала с похмелья и от бессонной ночи голова. Он был противен самому себе...
Клава сидела на кухне, укутавшись в старый шерстяной платок. По ее изможденному лицу и заплаканным глазам не трудно было догадаться, что и она не спала.