Т. Т. ПЕТРОВ, 1888—1945 гг.»
— Кто это, Петров?
— Троха. Мужик наш, Возницей у Татьяны Васильевны работал. Он вез ее в Руссу... А фотокарточку капитан Бурцев мне дал. Свези, говорит, родным, Матвеев. — Он вздохнул и потушил недокуренную папиросу. — Видишь ты, не могу папиросы курить, к самосаду привык. А на фронте махра была. — И стал сворачивать самокрутку. — Квартира у вас хорошая, справная...
— Дом строим, — сказал Антипов.
— Дом — это хорошо... А дочка ее где же?
— В детском садике.
— А-а!.. — Матвеев качнул головой. — Мать честная, чтоб ей сесть-то в машину... Шофер после докладывал капитану Бурцеву, что звал. Не захотела. Я так располагаю, чтобы Троху не обидеть. Душевная очень была.
— Вы, значит, вместе в госпитале лежали? — спросил Захар Михалыч.
— Вместе... Старуха вот моя убивается. На ее, на Татьяны-то Васильевны, беду, захворала моя старуха, вот она и задержалась. А так, может, и обошлось бы... Или уж судьба такая вышла?..
— Судьба, — отозвался Антипов. Он плохо соображал. Мысли о Татьяне путались с тревожными мыслями о Клавдии.
— Пойду я. — Матвеев встал.
— Куда же вы?
— Сегодня хочу назад уехать. Плоха старуха-то моя. Как узнала... — Он в сердцах махнул рукой.
— Что уж там! Сидите. Зять должен прийти.
— На службе?
— В родильном доме.
— Никак дочка рожает?
— Да, только вот роды преждевременные... Помянуть бы надо Татьяну, по русскому нашему обычаю, — проговорил Антипов. — Я сейчас сбегаю, тут у нас близко. Вы посидите...
— Мы у себя поминали, а как же? — сказал Матвеев. — Любили ее люди. А бегать не нужно. Я самогону привез, если не брезгуете. Хороший самогон, свой. Казенная-то водка дорогая больно. — Он полез в мешок.
— Можно и самогон, — согласился Антипов. — Я закусить поищу.