— Не берусь спорить, — сказала Наталья, — но и согласиться не могу. Не хочу. Кстати, если это так просто и ясно, почему же теперь не строят — не строите! — ничего похожего?
— Наивный вопрос неспециалиста, Наташа. Строить сегодня нечто похожее нет надобности. При всем том, что архитектура — искусство, она все-таки и своего рода производство, товар, если хотите. Товарные отношения, как вы знаете, основаны на спросе и предложении. Построить такой монастырь при современном развитии техники не составляет труда. Но кому он нужен? Для чего его строить?.. Чтобы разместить в нем заводоуправление или правление колхоза? Дорого, неудобно. Функциональные требования придут в противоречие с эстетическими...
— Монастырь не нужен, я согласна, — сказала Наталья.
— Понимаю. — Сергей усмехнулся. — Современные типовые дома, Наташенька, плохи не сами по себе. Проще говоря, они не несут заложенных в себе недостатков, это ошибочное мнение. Они только кажутся плохими, потому что их много. Постройте город из одних монастырей и дворцов, и вам станет грустно. А главное... Знаете, вот мы с вами любуемся, спорим, отдаем должное строителям, но как-то не думаем о том, что монахам, жившим здесь, было не шибко удобно жить! Малогабаритная квартира в пятиэтажном панельном доме — это, разумеется, не бог весть какое достижение, но жить в такой квартире много приятнее и удобнее, чем в келье. Мы восхищаемся формой, забыв о содержании.
— Не знаю. Наверное, вы в чем-то правы. Но ведь монахам и нужны были именно кельи, а не квартиры!
— Ошибаетесь, — сказал Сергей. — От монастыря, поскольку он был прежде всего крепостью, требовалась высокая прочность. Сначала прочность, а потом жилые норы. Но чем просторнее норы, тем меньше прочность! Сводчатые перекрытия и оконца-щели тоже не фантазия зодчих, не красота, как таковая, а жестокая необходимость.
Наталья понимала, что Сергей лучше ее разбирается в этих вопросах, ему, как говорится, виднее. Но все же, против желания соглашаясь с ним, она не хотела, чтобы он был прав безусловно. Слишком это рационально, стандартно, а ведь подлинная красота всегда нарушает, ломает стандарты, не считается с рациональностью, выходит за рамки обычного и обыденного, она не может быть объяснена до конца. В подлинной красоте непременно есть какая-то тайна, пусть маленькая, но — тайна...
— А почему монастырь построили именно здесь? — спросила она.
— Ну, во-первых, когда его строили, не задумывались об удобствах для современных туристов, — ответил Сергей. — Во-вторых, святое дело — темное дело. — Ему понравилась собственная шутка, и он повторил: — Именно темное. А если серьезно... Рассказывают, что сначала в этих местах объявился некий пришлый монах, потом построили церквушку, а еще потом будто бы объявилась некая чудотворная икона. А когда есть чудо, как же не быть монастырю?
— Шутите?
— Только отчасти. Вообще же здесь был во́лок. Монастырь стоит на водоразделе. Удобный путь.
— Из варяг в греки? — пошутила и Наталья.
— Очевидно. Но на эту тему вас лучше просветит Белов. А меня гораздо больше интересует будущее. Старина, я понимаю, — прекрасно и необходимо, но потомкам нашим жить не в прошлом, а в будущем. Это будущее мы строим сегодня. Праздный турист имеет право забывать об этом. Я — нет.
— По-вашему, прошлое и будущее несовместимы?
— О совместимости нет речи, — ответил Сергей чуточку покровительственно. — Речь может идти о взаимосвязи. Эта взаимосвязь осуществляется через настоящее, и о сегодняшнем настоящем, Наташа, которое завтра станет будущим, наши потомки будут судить не по тому, что мы сохранили или сохраним, а по тому, что создали и создадим сами. Согласны?..
— Отчасти.
— Конкретно!
— Я думаю, что сохранять и строить — понятия не антагонистические, — сказала Наталья без особенной уверенности. То есть она была уверена, что права, но не была уверена в том, что ее аргументы достаточно убедительны. — На развалинах ведь строить гораздо труднее. И потом... — Она взглянула на Сергея. — Вы словно боитесь суда потомков, а суда предков?
— Ну, мистика! — Он громко рассмеялся и неожиданно обнял ее, привлекая к себе.
Она оттолкнула его:
ebooksa