Пароцци
Меммо. Не знаю! Кажется, сам ад вооружился против нас и вдохнул в наши души эту ужасную тревогу!
Пароцци. Чтоб их черт побрал!
Меммо. Кого? Разбойников?
Пароцци. Я никак не мог их найти. Досадно!
Фальери. А время уходит. Наши намерения могут рухнуть, и мы станем всеобщим посмешищем. Да еще вдобавок угодим в тюрьму. Жуть меня берет, когда обо всем подумаю!
Пароцци
Фальери. К двум часам велел мне прийти Гримальди — что же ему сказать?
Меммо. Пока еще нечего говорить. Полагаю, Контарино удалось что-то важное, недаром его так долго нет. Наверняка он принесет нам добрые вести.
Фальери. А я отвечаю головой, что Контарино лежит в эту минуту у ног Альмерии, начисто забыв и про разбойников, и про своих друзей.
Пароцци. Неужели никто не знает, кто такой этот Флодоардо?
Меммо
Фальери. Кажется, ты, Пароцци, ему завидуешь.
Пароцци. Я — завидую! Да выйди Розамунда хоть за лодочника — мне все равно!
Фальери. Ты лжешь! Флодоардо, признаем, — первый красавец в Венеции, и не многие из наших девушек откажут ему в своем сердце. Говорят, старик Канари был коротко знаком с его отцом. Он, кажется, и сына очень любит.
Меммо. Канари дожу его и представил.
Пароцци. Кто-то стучится в ворота.
Меммо. Это, верно, Контарино. Теперь мы узнаем, нашел ли он разбойников. Да вот и он!
Отворилась дверь, и поспешно вошел Контарино, завернутый в плащ.
— Здравствуйте, друзья мои! — сказал он, сбрасывая накидку.