– Папочка, на дорогу надо смотреть.
Габриель бросил на нее взгляд искоса.
– С каких это пор ты так медленно ездишь? – поддразнила его Джулия.
– С тех самых, как все, что мне дорого, оказалось в этой машине.
Лицо Габриеля смягчилось, он переглянулся с Джулией в зеркале. У нее замерло сердце.
Габриель оказался таким увлеченным отцом, что это превзошло все ее ожидания. Джулия вспомнила первую ночь в больнице после рождения Клэр. Габриель всю ночь держал девочку на руках и не хотел с ней расставаться.
Когда-то он сказал, что навсегда запомнит Джулианну в ту ночь, когда они любили друг друга впервые. А она до конца жизни будет помнить, как ее муж прижимал к груди их ребенка.
Глаза наполнились вот-вот готовыми пролиться слезами. Чтобы скрыть их, Джулия наклонилась над переноской.
Габриель повернул машину на свою улицу – медленно-медленно.
– Что за чертовщина?
Приподнятое настроение исчезло немедленно – будто корабль наскочил на айсберг.
– Не выражайся, – тихо одернула его Джулия. – Давай не будем учить ребенка плохим словам.
– Если бы она не спала, ей бы тоже захотелось узнать, что это за чертовщина. Посмотри на наш газон.
Габриель направил машину к подъездной дорожке, не сводя глаз с переднего двора участка. Джулия посмотрела туда же.
На лужайке у дома собралось целое скопище розовых пластиковых фламинго. Ужасных розовых пластиковых фламинго. Гигантский деревянный фламинго стоял у входной двери, сжимая в клюве табличку, гласившую:
Маленьких фламинго было столько, что между ними едва можно было разглядеть травинки.
Это было нашествие. Нашествие ярких, кричащих садовых скульптур, выбранных каким-то психом с полным отсутствием хорошего вкуса.
– Твою мать! – воскликнула Джулия.
– Не выражайся, – осклабился Габриель. – Я так понимаю, ты этого не ожидала?