Габриель стиснул плечи Джулии.
– Это я должна благодарить – быть крестной у ребенка, рожденного у таких выдающихся людей. Я от тебя жду великих дел, Габриель. И от тебя, Джулия. В двадцать шесть лет уже сделала себе имя. Дон Вудхауз твою статью назвал мотивом для своих симпозиумов по Улиссу и Гвидо. Ты критиковала его чтения по эпизоду с Гвидо, и он никак об этом забыть не может. – Она улыбнулась. – Очень мало кто бросал ему вызов успешно. Его неуступчивость – притча во языцех.
Джулия порозовела:
– Спасибо.
– Время открыть подарок. Давай, а то мы тут сидим, а я старею.
Кэтрин кивнула Джулии.
Джулия осторожно развязала пакет, отстегнула ленту и просунула палец под заклеенный край крышки. Под ней была резная деревянная шкатулка. Ее Джулия поставила на журнальный столик, подняла крышку – и ахнула.
Габриель недоверчиво посмотрел на Кэтрин.
– Возьми и посмотри, – весело засмеялась Джулия.
Габриель медленно приподнял кожаную обложку этого предмета. Прочитав титульный лист и последующий
– Как видите, это манускрипт
Габриель в ошеломлении перелистал манускрипт.
– Как эта штука вообще к тебе попала?
Кэтрин перестала улыбаться:
– От старика Хата.
На глазах у Джулии радость на лице Кэтрин сменилась сожалением. Она любила профессора Хаттона, своего руководителя в Оксфорде, а он был женат. Как однажды призналась Кэтрин Джулии, он был любовью всей ее жизни.
Но потом ее лицо прояснилось.
– Много лет назад старик Хат нашел эту рукопись в одной оксфордской книжной лавке.
– Правда? – приподнял брови Габриель.
– Замечательная была находка. Подлинность подтвердил частный музей в Швейцарии, где есть другие подобные рукописи.