– Мы только выиграем, потому что сможем прижать всю компанию. Но одновременно это создает дополнительные проблемы, поскольку отнимает огромные ресурсы.
– Вот почему вы ведете себя так сдержанно и не вступаете в конфронтацию с байкерами. В данный момент вам просто не хватит сил вести с ними полномасштабную войну.
– И потому, что мы не можем настраивать против себя присяжных. Нельзя давать защите шанс заявить, что это дело является частью кампании против байкеров. Кроме того, они совсем не дураки и ведут себя тихо. Строго говоря, как отдельные личности они пока не сделали ничего плохого. По крайней мере публично.
– На самом деле как раз наоборот. Я видел фотографии.
– Именно, – не стал спорить Петерсон. – Складывается впечатление, что какой-то добропорядочный горожанин забил до смерти типа из их компании.
Часы на холодильнике продолжали тикать и показывали без пяти двенадцать ночи. Осталось пятьдесят два часа. Луна за окном забралась высоко на небо, и снег, лежавший на земле, залило яркое сияние. Неподвижный воздух был таким ледяным, что Ричер чувствовал, как он пытается пробраться внутрь сквозь стены дома. Между окнами и тем местом, где тепло от железной печки набрасывалось на холод, прогоняя его назад, была ничейная полоса примерно в фут шириной.
– Холланд в состоянии справиться с вашей проблемой? – поинтересовался Ричер.
– А почему ты спрашиваешь?
– Первое впечатление. Мне он показался немного не на месте.
– Холланд хороший человек.
– Это не ответ.
– Ты обсуждал начальство, когда служил в армии?
– Постоянно. С теми, кто одного со мной звания.
– А мы одного звания?
– Примерно.
– И каким же было твое начальство?
– Одни были хорошими парнями, другие – настоящими задницами.
– Холланд нормальный мужик, – сказал Петерсон. – Но он устал от жизни. Его жена умерла. Потом дочь выросла и ушла из дома. Он остался один, и у него что-то вроде депрессии.
– Я видел в его кабинете фотографию.
– Счастливые дни. Они были хорошей семьей.