— Не уверена, что вообще была с ней знакома. Я даже не помню такого имени. Ну, а как Пол? Производит впечатление счастливого человека?
— Он что-то говорил о несчастном случае с машиной.
Деверо рассмеялась.
— Девушки и машины, — весело сказала она. — Это все, о чем могут говорить мужчины?
Я перевел разговор на другую тему.
— То, что они снова открыли Келхэм, означает их уверенность в том, что проблемы на вашей стороне ограждения. Ты это понимаешь? Иначе они бы этого не сделали. Теперь это дело штата Миссисипи. И такова будет дальнейшая официальная линия в этом вопросе. Преступник — не один из наших. Он — один из ваших. У тебя есть какие-либо мысли по этому поводу?
— Я думаю, армия должна поделиться с нами данной информацией, — ответила Элизабет. — Если это удовлетворяет их, то и меня — тоже.
— У армии полно собственных дел, — покачал головой я. — Армия не будет делиться ничем.
Деверо ненадолго замолчала.
— Мунро сказал мне, что получил новое назначение, — сказала она. — Думаю, что и ты тоже.
Я молча кивнул.
— Я приехал сюда, чтобы уточнить и довести до конца кое-что. Вот и все мои дела.
— После этого ты тоже уедешь. Заниматься следующим делом… Вот об этом я сейчас и думаю. О Дженис Чапман я буду думать завтра.
— И о Розмари Макклатчи и Шоне Линдсей.
— И о Брюсе Линдсее и его матери. Я сделаю все, что смогу, ради них.
Я ничего не сказал.
— Ты устал? — спросила она.
— Да нет, не очень, — ответил я.
— Мне надо помочь Батлеру и Пеллегрино. Они работают с восхода солнца; к тому же я хочу быть на дороге, когда последние защитники отечества отправятся восвояси. Как правило, это самые буйные и самые пьяные парни.
— Но к полуночи-то ты вернешься?