Катя рассеянно покивала — да, мол, пора. Авдотьей звали продавщицу. Вообще-то с собой у Катерины было двадцать копеек новыми, и в книжном она намеревалась купить линейку. Не обычную деревянную линейку за три копейки, а прозрачную голубовато-синюю, плексигласовую, красивую — не оторвать глаз. Катя ее еще вчера заприметила и пожалела, что не взяла с собой денег. Теперь вот переживала — не купил ли кто? Так ведь обычно и случается: понравится вещь, на следующий день придешь — а ее уже и нет. Линейка, к слову сказать, стоила целых пятнадцать копеек — две порции фруктового мороженого можно скушать и еще копейка на спички останется. А спички в каждом доме нужны!
— А, вот она, Авдотья-то! — заприметил старичок. — И что ей в архиве делать?
— Бегу-бегу! — завидев покупателей, еще от архива закричала Авдотья, дебелая тетка в синем сарафане и косынке в горошек. — Сейчас я… сейчас…
Пропустив рейсовый автобус из Тянска — все тот же желто-красный тупорылый ЗИС, — продавщица наконец пересекла улицу:
— Доброго вам здоровьица, Иван Петрович. И тебе…
— Здравствуйте.
— Ой! — отперев большой висячий замок, Авдотья резко обернулась. — А что в архиве случилось-то, а!
— А что там такого случилось? — Иван Петрович приставил ладонь к левому уху.
— Ограбили архив-то — вот!
— Ну! — развел руками старичок.
Катя тоже удивилась:
— А что там грабить-то?
— Да не знаю. Ну-ка, засов подержи. Ага…
Опустив тяжелый засов, продавщица обернулась:
— Не знаю, взяли там чего али нет, а только забрались. Дверь подломили да влезли. Там ведь замок-то — хуже, чем здесь. Говорят, рыбаки воров-то спугнули! Мимо с озера шли, видят — в окнах свет мелькает. Ну, фонариком кто-то светил. Они и прикрикнули — мол, мальчишки шалят. Кто-то в окно и выскочил, да прытко так — по кусточкам…
— Про архив рассказываешь? — к магазину подошел еще один покупатель — пенсионер Галиев, пожилой, в широченных светлых брюках и вышитой летней рубахе. — Тетради по копейке есть?
— Да найдутся, чай. Про архив-то слыхал?
— Слыхал. Воровать-то там особенно нечего, так сказали — радиоточку и чайник забрали. Вот ведь, крохоборы чертовы!
— Значит, не мальчишки, — отворив дверь, убежденно промолвила продавщица. — Значит — алкашня. Глотов, да Дебелый, да Ванька Кущак. Они вон на площади или у «Зари» завсегда пасутся, на винище сшибают. Как раз молдавское вчера привезли, белое — «Альб де десерт»…
После ухода сестры Максим деятельно позанимался, заодно наколол на вечер дров — мать как раз стирать собиралась. Еще хотел поправить забор, там доска одна отходила: мало ли чья собака на огород забежит, лук да укроп уже вылезать начинают — потопчет! Конечно, большие, как раньше, огороды нынче держать не разрешалось, но маленькие участки у всех остались. Озерск ведь считай что и не город вовсе — деревня. А как в деревне без своего огородика?