Мужик взял своей потной ладонью прядь ее волос и с каким-то животным, из дикой природы звуком втянул ноздрями воздух, понюхал, стало быть.
Нежная кожа Яны покрылась мурашками.
— Убери руки от нее! — встал Петр.
— А то что? — усмехнулся мужик, поворачиваясь к нему.
— Не надо, Петр! Это всего лишь пьяный ублюдок, — вскрикнула Яна.
Мужик отвлекся на нее. Видимо, не понравились ее слова. Глаза его наливались кровью и злобой. Вся его мерзкая харя зловеще побагровела…
— Ах, ты!.. — только и успел произнести он.
И тут же получил от Петра сильнейший удар по корпусу, справа, туда, где печень, и еще один — по подбородку. Мило! Мужик шумно рухнул в проход — головой по ходу движения состава.
Единственной для Яны неприятностью стало то, что в его ручище остался клок ее волос. Она даже вскрикнула от боли.
А на Петра с побагровевшей от злобы мордой, с невнятными, но грозными матюками уже несся товарищ поверженного. Он был помельче и пошустрее.
— Ах ты козел!.. — удалось разобрать, когда он приблизился. — Держись, братан… Урою молокососа! Получи, гаденыш!..
Мужик замахнулся и все… Петр успел увернуться, ловким приемом вывернув ему руку, уложил мордой в пол и коротко и резко ударил кулаком в затылок. Мужик затих.
— Ты убил его? — шепотом спросила Яна.
— Очухается.
Яна расслабилась.
— А ты хорош! Не ожидала… Думала, самой придется бутылкой отмахиваться, — поделилась она неосуществленными планами. — Ты как?
— Нормально. Я знал, что они пристанут, был готов. Не отводили от тебя взгляда, что-то обсуждали, мерзко хихикали, — усмирив дыхание, ответил Петр.
— Чего тут обсуждать? — осмотрела себя Яна.
— Ну, когда мужики выпьют, им уже все равно, — как бы утешил ее Петр и осекся: — Что-то не то сказал?
— Хотела тебе спасибо сказать за то, что вступился, теперь не скажу, — обиделась Цветкова.