– Почему мои люди?! – Сиротка остановился, обвел их тяжелым взглядом. – Я спрашиваю, почему вы, сучьи дети, все живы, а два моих человека пропали?! Два пропали, а третий в одночасье стал полудурком!
Этот третий, некогда огненно-рыжий и злобный, а сейчас седой и смирный, безучастно стоял в сторонке, смотрел не на Сиротку, а на синее небо. По подбородку его снова стекала слюна. Три оставшихся в живых пса сбились в кучу, зыркали мрачно и вместе с тем испуганно.
– Молчите? – Звонко щелкнул хлыст. – По-хорошему, значит, не хотите! Будем тогда разговаривать по-плохому!
Хлыст ударил Игната по руке, до крови рассек кожу.
– Говори, – прохрипел Сиротка. – Говори, пока я тебе второй глаз не вышиб.
Больно не было, но ярость душила, мешала дышать полной грудью. И бур в голове все еще медленно-медленно проворачивался, а ступни ощущали угасающее биение серебряного сердца. Все чувствовали – это биение, даже вода в оставшейся после вчерашнего дождя луже шла мелкой рябью.
– Земля дрожит. – Игнат старался говорить спокойно, а окровавленную руку вытер о штанину. – Чувствуешь?
Готовый снова взвиться в воздух хлыст замер.
– И что с того, что земля дрожит? – спросил Сиротка, сощурившись. – Отчего она дрожит?
– Этого никто не знает, но люди не зря обходят остров стороной.
– Не остров убил Шрама с Косым. Кто их убил?
– Не знаю. – Игнат пожал плечами. – Шрам ночью пропал, а про Косого тебе лучше вон у него спросить. – Он кивнул в сторону полудурка. – Это он все видел, а нас с ними в лодке не было.
– Я у тебя спрашиваю. – Сиротка приблизился вплотную. – И ты должен отвечать, когда я спрашиваю, если сам не хочешь пойти на корм этому вашему змею. Так кто убил моих людей?
– Ты же сам сказал – змей.
Кнут щелкнул у самого лица, глаз не выбил, но щеку распорол.
– Прекратить! – закричал вдруг Август и встал между Игнатом и Сироткой. – Не позволю! Слышите, не позволю своих людей калечить! Кто работать станет, а? По собственной воле на остров и раньше мало кто шел, а теперь ни одного не сыщется! Сроки, говорите?! – Он кричал и животом теснил Сиротку от Игната, спасал. – Так вот таким макаром мы дом еще десять лет будем строить! Ваши люди пропали? А я вам скажу, почему они пропали! Потому что не послушались совета тех, кто про Стражевой Камень поболе вашего знает! Я человек образованный, просвещенный, а на острове этом такого навидался! И я вам заявляю, нельзя его злить, по правилам нужно жить!
– Какая речь, мастер Берг! – Сиротка посмотрел на него сверху вниз и ухмыльнулся. – Вот только ответов на свои вопросы я так и не получил. И обещаю, если узнаю, если только заподозрю, что кто-то из вас причастен, – он обвел затаившихся рабочих тяжелым взглядом, – пожалеют все. И вы в том числе, мастер Берг, – сказал и Августа оттолкнул. Вроде бы и легонько, но тот на ногах не удержался, свалился прямо в грязь. – Работать пошли! – рявкнул, засовывая рукоять хлыста за пояс.
Сиротка уплыл с острова, а псы его остались, вот только прежнего рвения к своей песьей работе уже не проявляли, больше опасливо косились по сторонам, чем приглядывали за строителями. Вот и хорошо – для того, что Игнат с Августом задумали, лишние глаза ни к чему.
Август злился, оттирал со штанин грязь и ругался громко, чтобы псы непременно расслышали.
– Одежда грязная! Теперь переодеваться придется! – выкрикнул зло, и Игнат понял, для чего все это представление: чтобы они могли уйти со стройки. – А ты со мной пойдешь! – На Игната он зыркнул так недобро, что любой бы поверил: мастер Берг злится, что из-за своего подопечного попал в неловкую ситуацию. – На маяке входная дверь просела. А ты мне обещал, что она на века поставлена! Ну, чего стал? Слыхал, что Сиротка сказал? Работать надо!