Нельсон

Делаем простой вывод. Два абсолютно разных человека. Вне дел они вряд ли могли найти хоть какой-то общий язык. Это важно? На мой взгляд, да. Выскажу мысль, которая кому-то может показаться парадоксальной. Если бы, скажем, Нельсон имел дело с Суворовым, между ними вполне могли сложиться хорошие отношения. Они во многом похожи. И совсем не случайно Нельсон в письме к Суворову пишет о том, что для него лестно сравнение с русским полководцем. Он вполне искренен, я уверен. А с Ушаковым все и не могло быть просто.

Два адмирала. Нельсон одерживал победы над французами и испанцами, Ушаков – над турками. Что из этого следует? А ничего, кроме предположений и теоретических рассуждений. Как увлекательный спор на тему, кто победил бы, Наполеон или Суворов, сойдись они друг против друга. Даже банальную истину про сослагательное наклонение в истории повторять не стоит.

И уж совсем не стоит обвинять западных историков в том, что Нельсона они, дескать, превозносили и превозносят, а про Ушакова незаслуженно забывают. Дело ведь вовсе не в том, что победы Ушакова в русско-турецких войнах не «оценены по достоинству», а в том, что для европейской истории они мало что значили.

Один раз употреблю это словосочетание. Вот если бы Ушаков в Средиземном море одержал бы знаковую победу над французским флотом (на что он вполне был способен), то его имя хорошо бы запомнили. Однако было так, как было.

Я могу лишь признать, что оба адмирала – выдающиеся флотоводцы. Оба – новаторы, оба – смелые и решительные. Вот что их объединяет, а все остальное к искусству морского боя отношения не имеет.

Еще один популярный у отечественных историков «поворот темы». Инспирированный высказыванием Герцена о статуе Нельсона на Трафальгарской площади – «Скверный памятник плохому человеку». При всей моей любви к писателю и публицисту, не могу не признать, что Александр Иванович порой бывал крайне несправедлив в оценках. Как, впрочем, и положено революционеру-демократу. Хлестких цитат у него чуть меньше, чем у Ленина, и слова обоих нужно воспринимать критически. Нельсона Герцен не любил, Веллингтона так и вовсе ненавидел, его право. Наше – не воспринимать слепо на веру то, что не является объективным.

Однако же цитата Герцена «разбудила» многих историков, зачем-то сравнивающих моральные качества двух адмиралов и приходящих к простому выводу: Ушаков – хороший человек, а Нельсон – плохой. Доводы? О, в отличие от просто эмоций Герцена здесь есть и факты. Доказывающие, что Нельсон по отношению к Ушакову вел себя, мягко говоря, некорректно. Кто-то употребляет и уничтожающее слово вероломно.

Сошлюсь на мнение не только историка, но и моряка Владимира Шигина: «…Столь однозначная оценка взаимоотношений двух великих флотоводцев и незаурядных политиков в данном случае весьма субъективна. Слов нет, Нельсон не всегда проявлял благородство. Однако при этом следует сказать, что и Ушаков, и Нельсон действовали в точном соответствии с имевшимися у них инструкциями».

Предельно деликатно и очень правильно. Кто как себя вел, дальше мы увидим. Но нужно сразу понять, что русские и англичане в Средиземном море – союзники не слишком-то доверявшие друг другу и преследовавшие свои цели. Иначе и быть не могло. Все остальное – нюансы.

Нельсон выглядит хуже? Так Ушаков знает, чего от него ждать! Нельсон «не любил» русских? Так он никого, кроме англичан, не любил. Может, вы думаете, что англичане нравились Ушакову? Совсем нет. Это понятно по его письмам.

Но вот в чем Ушаков превосходил Нельсона. Как политик и дипломат он, безусловно, сильнее. Сильнее в том числе потому, что не давал волю эмоциям. Не реагировал болезненно. Ушаков последовательно проводил линию и не давал себя обмануть. Это не могло не раздражать импульсивного и слишком увлекавшегося Нельсона. Если конфликт и имелся, то такого рода. И не будем забывать о том, что у Ушакова не было (да и быть не могло) своей леди Гамильтон. Ему проще выглядеть более достойно, чем Нельсон. Он и выглядел. Рассказывать в подробностях историю взаимоотношений Ушакова и Нельсона мы не будем. Ограничимся тем, что представляется наиболее интересным.

Первое письмо Ушакова Нельсону написано в сентябре 1798 года, сразу после прибытия русской эскадры в Средиземное море. Поздравил с победой при Абукире, заверил в «благоприятстве и дружбе». Дальше – по существу. Ушаков ясно дает понять, что он руководит русско-турецкой эскадрой, а значит – интересы Порты будут обязательно соблюдены. Намекает, что англичанам лучше бы действовать у Египта и в центральной части Средиземноморья без русской помощи. Но если что – он готов ее предоставить. К чему тут придираться?

Нельсон подробно ответит только в начале декабря. И сразу начнет с претензии: «Мне еще не сообщили о присоединении турецкого и русского отрядов у Александрии к моему дорогому другу капитану Худу, оставленному мной для командования блокадой, но я очень надеюсь, что вскоре услышу о том, что все французские суда в Александрии уничтожены, так же как и вся французская армия в Египте». Затем – «правильные слова» о том, что «победы вашего царственного монарха принесут мне ничуть не меньше радости, чем победы моего милосердного короля».

Справедливости ради отметим, что Ушаков отправил несколько кораблей к Египту, но большинство из них – турецкие канонерские лодки. Так себе помощь для решения «больших задач».

Просто, повторим, задачи у Ушакова и у Нельсона – разные. Оттого и их отношение друг к другу могло быть абсолютно хорошим только в «ритуальных фразах» в письмах. Разумеется, для англичан важнее всего было разобраться с Египтом. В стратегическом плане крайне желателен еще и большой остров в Средиземном море, который можно использовать как военно-морскую базу. Идеально подходят Корфу или Мальта. Здесь интересы России и Англии расходятся, причем резко.

Ушаков блестяще проведет операцию по освобождению от французов Ионических островов. Успешная осада Корфу вообще уникальный опыт захвата сильной крепости с помощью только военно-морских сил. Могло ли такое понравиться Нельсону? Вряд ли. Хотя бы потому, что его собственные «десанты», как правило, успеха не имели. Что Ушаков? А он подтверждает, что особой любви к англичанам не питает. Добавим – и не должен. Сразу после Корфу он пишет русскому послу в Константинополе Василию Томаре: «Требования английских начальников морскими силами… я почитаю ни за что иное, как малую дружбу, что они нам показывают, желая нас от всех настоящих дел отстранить и заставить мух ловить… Однако Корфу нами взята… И зависть их к нам еще умножится».

Все понимал Ушаков, все понимал и Нельсон. Радовать успехи русских его не могли. Он, великий Нельсон, сейчас не может похвастаться хоть какими-нибудь серьезными достижениями! Однако в отсутствии таковых виноват и он сам.

Да, по объективным причинам Нельсон скован в своих действиях. У него просто нет таких же сил, как у Ушакова. Зато у него есть идея фикс. Настойчивое желание как можно скорее освободить Неаполь и вернуть туда своих «друзей», королевскую чету и Гамильтонов. Ушаков, кстати, хотя нигде и не говорил об этом, но о том, что у английского адмирала есть и «личный интерес», знал.

Слабость есть слабость, а Ушаков очень неплохо разбирался в политике. Если чем-то можно воспользоваться, он пользовался. Чувства Нельсона его совершенно не волновали. Ушаков делал свое дело – и очень грамотно.

Потеря Корфу неприятна, но не столь чувствительна. Мальта нечто куда более серьезное. С захватом Корфу Нельсон Ушакова поздравил и выразил надежду, что «…нашими стараниями вскоре и Мальта склонится перед нами. Флаг Его Сицилийского Величества, как и флаг Великобритании, реет уже над всем островом, кроме Ла-Валетты, ибо мальтийцы, с согласия Его Сицилийского Величества, доверили себя покровительству британцев».