Но вот утром 11 января, в день возобновления школьных занятий, воспитательница одного из детских садов обратила внимание на подозрительный автомобиль, медленно разъезжающий по парковке. Она вышла на улицу и начала было записывать его номера, но водитель внезапно выскочил из машины и пригрозил убить ее, если она не отдаст ему эту бумажку. Женщине удалось оттолкнуть водителя, она забежала в здание сада и позвонила на горячую линию, про которую узнала из новостей. За это время мужчина успел скрыться.
Полицейские и агенты ФБР по штату Омаха отреагировали практически молниеносно. Они обнаружили машину на стоянке близлежащего автосервиса и установили, что ее арендовал сотрудник авиабазы Оффатт. Его собственный автомобиль находился на ремонте в том же автосервисе. В салоне его машины агенты смогли рассмотреть веревку, похожую на найденную на первой жертве. Они связались со службой безопасности авиабазы и попросили немедленно предоставить им доступ в квартиру владельца машины, техника по имени Джон Джозеф Жубер IV. Получив санкцию на обыск и арест, они обнаружили в доме еще один моток такой же веревки, большой охотничий нож и несколько десятков зачитанных до дыр детективных журналов, в одном из которых была загнута страница с рассказом об убийстве мальчишки-газетчика. Эти находки полностью соответствовали нашему описанию, равно как и сам Жубер — слабого телосложения белый мужчина двадцати одного года от роду.
Как выяснилось, Жубер был низкоквалифицированным сотрудником авиабазы — занимался техобслуживанием несложного оборудования. Трудился в основном в ночную смену. Кроме того, он был заместителем вожатого бойскаутского отряда при авиабазе.
На допросе Жубер сначала отпирался, но затем дрогнул под давлением улик. Когда следователи предъявили веревку из его машины и сказали, что она совпадает с найденной на первом погибшем мальчике, Жубер пояснил, что получил ее в подарок от вожатого бойскаутского отряда. Затем он сказал, что хочет переговорить с этим вожатым. Для нас это стало удачной возможностью применить тактику допроса, в рамках которой страхи подозреваемого развеивает появление человека, которому он доверяет. Мы организовали эту встречу, и после продолжительной беседы с вожатым Жубер последовал его совету и сознался в убийствах Дэнни Э. и Кристофера У. Он сказал, что убивал их вскоре после знакомства. Жубер также признался, что никогда не вступал в половую связь по обоюдному согласию, но мальчики возбуждали его сексуально. Кроме того, он мастурбировал, читая в детективных журналах статьи о доминировании, власти и контроле.
Признания Жубера стали дополнительным подтверждением точности созданного нами психологического портрета. Как мы и предсказывали, он был эмоционально недоразвит, сексуально амбивалентен и импульсивен. Это со всей очевидностью проявилось в его подробном описании убийства Дэнни:
— Чтобы сделать это, я поставил будильник на половину шестого утра. Сел в машину, подъехал к магазину и увидел там парнишку. Он разносил газеты. Я поехал за ним. А пока ехал, решил схватить его, засунуть в багажник и куда-нибудь увезти. Подошел к нему сзади, накрыл рот рукой и говорю: «Не шуми». Потом заклеил ему рот пластырем и связал руки за спиной. Подумал, что здесь у меня ничего не получится… Приехал на проселок и остановился. Вытащил его из багажника и велел снимать рубашку и штаны. Помню, сдавил ему горло руками. Он высвободил руки и старался остановить меня. Я сказал: «Спокойно» — и вытащил нож. Это был филетировочный нож[11].
Далее Жубер описал, как ударил Дэнни ножом в грудь, послушал, как тот кричит, а потом начал не торопясь наносить все новые и новые удары с нарастающим сексуальным возбуждением.
В признаниях Жубера не было ни намека на эмоции, пока он не коснулся темы глубокой раны на левом бедре Дэнни.
— Это чтобы скрыть след укуса. Мне было важно убивать этих мальчиков точно по инструкции. Все должно было делаться правильно, — сказал он. Затем Жубер подчеркнул, что, убивая Дэнни, не испытывал никаких чувств, а просто воплощал тщательно отрепетированную фантазию. После убийства приехал в Макдоналдс с руками по локоть в крови, зашел в туалет, помылся там, потом заказал себе завтрак и поел. Затем приехал к себе домой, упал в кровать и от души поспал пару часиков. — И добавил: — Понимаю, это звучит дико бесчувственно.
Жуберу было свойственно многое из того, что характерно для других серийных убийц, которых я изучала во время моих тогдашних исследований. В известной мере исследование биографии Жубера помогло мне удостовериться в том, что я предполагала изначально: формирование серийного убийцы происходит в соответствии с определенной логикой. Это не череда чистых случайностей, а скорее сложная конструкция, в которой переплетаются воспитание, индивидуальность и психотип. Все это, вместе взятое, заставляет его реагировать на определенные триггерные ситуации бесчеловечным насилием. И Жубер был типичным примером.
Его родители развелись, когда он был еще совсем маленьким. В поисках работы мать переехала с ним в штат Мэн. В тринадцатилетнем возрасте Жубер совершил свою первую серию насильственных деяний. Сначала он пырнул отверткой шестилетнюю девочку, катавшуюся в парке на велосипеде. Спустя несколько недель ударил ножом проходившую мимо 27-летнюю женщину. Еще через два месяца он порезал горло девятилетнему мальчику поделочным ножом. Мальчик остался жив, но на двухдюймовую рану пришлось наложить с десяток швов. Так раздраженный и обозленный Жубер давал волю своим чувствам.
По его словам, жестокие фантазии одолевали его всю жизнь. Самая первая на его памяти относилась к шестилетнему возрасту. В ней он подкрадывался сзади к своей няне, набрасывал на ее шею удавку и душил до смерти. Жубер сказал, что мысленно воспроизводил эту фантазию в разных подробностях вновь и вновь, вплоть до своего первого убийства. Он не помнил, когда объектами его страсти стали мальчики, а не женщины. Но он знал, что фантазии подходят ему больше, чем реальная действительность. Реалии состояли из разочарований и запретов. А фантазии позволяли дать волю воображению.
После ареста Жубера проводивший его обследование психиатр указал: «Настолько полная отрешенность от эмоциональных переживаний позволяет предположить наличие у него определенного рода хронического диссоциативного процесса[12]. Я полагаю, что внутренне он смутно отдает себе отчет об этом изъяне, и отчасти эти убийства были попыткой испытать сильные эмоции».
Жубер считал свои фантазии способом забыть об эпизодах бытового насилия, свидетелем которых он был в детстве, включая многочисленные случаи рукоприкладства между отцом и матерью. С тех пор Жубер прибегал к фантазированию каждый раз, когда ощущал стресс: «Подумаю о всяком таком, и мне становится легче. Я понял, что это улучшает настроение, и со временем это вошло в привычку». Он поделился своими соображениями о возрасте жертв: «С одиннадцати до тринадцати лет я был очень несчастным. Выбор мальчиков такого же возраста был как бы покушением на самого себя».
Я позаботилась о том, чтобы включить в наше исследование серийных убийц некоторые другие детали личности Жубера, показавшиеся мне интересными. Во-первых, психиатрическое обследование показало, что он обладает и высоким коэффициентом умственного развития, и отличной памятью. Во-вторых, его пересказ событий был настолько объективен, беспристрастен и точен, что казалось, будто он вспоминает о просмотре захватывающего фильма, а не о своих ужасающих преступлениях. И, в-третьих, как его мысли, так и действия были на редкость хорошо структурированными.
Мой главный вывод состоял в том, что Жубер был умным, дотошным и высокоорганизованным индивидом, практически неспособным проявлять эмпатию. В то же самое время он в достаточной мере сознавал свои особенности, чтобы понимать, что они изолируют его от общества. В попытках преодолеть эту эмоциональную разобщенность с миром мужчина создавал эти свои изощренные фантазии. Впрочем, ему это показалось недостаточным. Чтобы испытать хоть какие-то реальные эмоции, Жуберу потребовалось причинять боль другим. Сближаясь со своими жертвами и заставляя их испытывать страдания, он паразитировал на чувствах, которых сам был лишен уже очень давно.
Для Дугласа, Ресслера и меня дело Жубера знаменовало собой поворотный момент в работе. Применив наши научные наработки в методике составления психологического портрета преступника, мы сделали следующий важный шаг. Мы наглядно показали, что нереализованный потенциал практического профайлинга помогает даже в самых неотложных случаях. Мы доказали, что даже находясь в начальной фазе своего развития, профайлинг может быть невероятно эффективным инструментом. В том числе даже в сложных условиях межведомственного расследования с привлечением ресурсов федерального и местного уровней. Профайлинг работал.
Ресслер сразу же начал использовать дело Жубера в своей преподавательской работе в Академии. Во время одной из первых таких лекций сотрудник полиции из Портленда, штат Мэн, обратил внимание на сходство между случаем в Небраске и одним его нераскрытым делом. В разговоре с Ресслером после занятий он рассказал, что это дело было заведено, когда Жубер еще жил в Мэне, за три месяца до его трудоустройства на авиабазу. Ресслер согласился, что эти случаи слишком похожи, чтобы проигнорировать этот факт. Из документов следствия он узнал, что 22 августа 1982 года, то есть почти за год до убийства Дэнни, был обнаружен труп одиннадцатилетнего Рикки Стетсона с ножевыми ранениями и следами удушения. Однако самым интересным были заметные на фотографиях следы укусов на ноге погибшего, которые преступник, судя по всему, попытался скрыть несколькими крестообразными надрезами. Ресслер использовал этот факт, чтобы доказать возможную причастность Жубера к убийству Стетсона.
Дело Жубера оказалось важным и в более широком контексте. В средствах массовой информации его окрестили «Вудфордским слэшером[13]» по названию округа штата Небраска, где произошли убийства. И это был первый случай, когда в их поле зрения оказалась деятельность Отдела поведенческого анализа. Кроме того, наш успех привлек благосклонное внимание директора ФБР Уильяма Уэбстера, который в своем благодарственном письме отметил важную роль профайлинга в раскрытии этого дела.
Эта публичная демонстрация поддержки стала огромным шагом вперед к признанию значимости ОПА для ФБР в целом. Впрочем, сторонники традиционных подходов по-прежнему считали профайлинг кабинетным занятием, не оказывающим реального влияния на раскрытие преступлений. Но даже самые упорные оппоненты не могли отрицать наши недавние успехи. Мы применили профайлинг, чтобы оградить бесчисленное множество детей от преступных посягательств. И это было лишь начало. На 1980-е годы пришелся невиданный пик активности серийных убийц. Случай Жубера послужил не более чем намеком на эту волну насилия. Наша работа только начиналась.
ebooksa