Конрауд поморщился.
– Я даже не заикнулся о том, что она подвергалась насилию, – ответил он, стараясь сохранять спокойствие. – Итак, вам известно, что это за человек? Вы можете назвать его имя? Если нет, я немедленно уйду и оставлю вас здесь помирать.
Несколько мгновений мужчина смотрел на Конрауда неподвижным взглядом, а потом откинулся на спинку кресла.
– Ну хорошо, – еле слышно сказал он. – Будь по-вашему. Простите, но я давно не принимал… гостей.
– В каком смысле «будь по-моему»?
– Расскажите мне о ее матери. – Дыхание мужчины стало ровнее. Кислородная маска лежала у него на коленях, веки медленно опустились на выцветшие глаза – казалось, что он засыпает.
– О матери девочки?
– Да. Что у нее была за жизнь?
– Она жила на Скоулавёрдюхольте, в бараке под номером 9, и работала в Национальной клинике.
– На какой должности?
– В столовой.
– В столовой, – эхом повторил мужчина. – Она была замужем?
– Сожительствовала с человеком, о котором мало что известно. У него был сын, который до сих пор жив. Его зовут Эймюндюр.
– Та женщина долго работала в клинике?
– Не знаю точно. Некоторое время работала.
– А тот хромоногий приходил к ним в барак?
– Один раз наверняка приходил, а может, и больше. Но кто же это был? Как его звали? Вам это известно?
– А насчет этого Эймюндюра что скажете?
– Бывший моряк, ходил на торговых судах. Одиночка и изверг.
– Изверг? В каком смысле?