– Не знаю, но полагаю, такое случалось. А почему вы спрашиваете?
– Ей там хорошо работалось?
– Думаю, да. По крайней мере, противоречащих этому сведений у меня нет.
– Она и в ночную смену выходила?
– Понятия не имею.
– А девочка была здорова?
– Вроде да.
– А она… была половозрелая?
– Вероятно.
– В двенадцать лет?
– Доподлинно это не известно. Но Никюлаус… А почему вы назвали его святой Николай?
– Это был на редкость мерзкий тип. Продажный. Стоило дать ему на лапу, и можно было ни о чем не беспокоиться. А скажите, когда мать брала девочку с собой на работу… та не противилась? Или ей было все равно? Как она себя вела?
– Понятия не имею, – покачал головой Конрауд. Он чувствовал себя не в своей тарелке, будто оказался на допросе, однако полагал, что разумнее не игнорировать вопросы этого человека. – Я даже не уверен, что мать водила ее с собой на работу.
– А на вас, я смотрю, где сядешь, там и слезешь…
– А вы думаете, почему я оказался в этой вашей конуре? – не сдержался Конрауд. – Полагаете, что я от нечего делать заглянул к вам в гости? Мне нужна информация!
Мужчина, казалось, даже не услышал его тирады.
– Знаете, Конрауд, а я ведь помню вашего отца, – промолвил он, чуть приподняв веки. – Малоприятный был человек. Не меньше вашего. Какие у вас были отношения?
– Так вы скажете мне, кто был тот тип, который…
– Он был хорошим отцом?
Конрауд промолчал.