Эймюндюр замотал головой:
– Изнасиловал? Да что вы несете?! Это же был несчастный случай! С чего вдруг вы мне такие вопросы задаете? Что с ней случилось-то?
– Вы уверены, что не строите из себя святую простоту?
– Да вы что, думаете, я был способен на такое?
– А вы совсем не изменились: продолжаете делать то же самое, что и в молодости, – измываетесь над женщинами. В особенности над теми, что не могут дать вам отпор, потому что слабее… Ну так зачем вы хотели меня видеть?
Эймюндюр молчал, размышляя над словами Конрауда.
– Я помню одного человека, который приходил в наш барак пару раз, – заговорил он наконец. – А может, и чаще. Точно не скажу, потому что я старался проводить там как можно меньше времени. В общем, это был один тип, которого мать Нанны знала по клинике. Она там работала.
– Да, я в курсе. И что?
– Тот тип был туберкулезником. Она, еще помню, говорила, что он лежал в диспансере Вивильсстадир[18]. Не знаю, работал ли он тоже в клинике или приходил туда на прием, когда познакомился с моей мачехой.
– На прием?
– Ну да, у него нога была больная. Туберкулез костей, в общем.
– И?
– Он…
Внезапно Конрауд понял, что сейчас скажет Эймюндюр.
– Он хромал?
– Ну да. Я подумал, что вам будет интересно это узнать, раз уж вы спрашивали у меня про хромого, который разгуливал вблизи Тьёднина, когда умерла Нанна.
– Вам известно, как звали того человека?
– Нет.
– А почему же вы мне сразу о нем не рассказали?
– Так мне продолжать, или не стóит?