Девочка у моста

– Лично вы, может, и не соприкасались, но расследование было поручено вашему отцу, вот я и подумал, что у вас остались какие-нибудь воспоминания в этой связи, – объяснил Конрауд. – Я порылся в полицейских архивах, но особенных зацепок не нашел. Честно говоря, похоже, что по этому происшествию вообще не проводилось тщательного расследования: вероятно, потому, что девочка происходила из бедной семьи, а может, и по какой другой причине. Будто для такого ребенка это вполне естественный конец, если понимаете, о чем я. В обществе трагедия почти не обсуждалась, а расследование… Не хотелось бы оскорблять память вашего отца, но расследование было проведено… для галочки. А потом бараки на Скоулавёрдюхольте снесли, и о случае на Тьёднине и думать забыли.

– По-моему, вполне ожидаемо, что о нем не особенно распространялись, тем более учитывая, что это были за времена, – возразила Аурора. – Тогда о многом предпочитали не говорить вслух, знаете ли. Из уважения к родственникам жертвы.

– Ваш отец вам когда-нибудь рассказывал о том происшествии?

– Честно говоря, не помню. Если уж на то пошло, он о работе вообще мало говорил. И в управлении я никаких разговоров не слышала, но я ведь и работать на Поустхусстрайти начала гораздо позже.

– Если я правильно понимаю, Никюлаус не служил в отделе расследований?

– Нет, но он замещал там коллег, когда те, например, выходили в отпуск. Помню, что он и курсы специальные закончил, но продолжал работать обычным полицейским. Он вышел на пенсию комиссаром. Следственная работа его никогда особо не привлекала: ограбления, кражи со взломом, мелкое хулиганство – все это расследовалось как-то само по себе. Правонарушители были всегда одни и те же. А вот убийства – это совсем другое. Но они ведь и происходили крайне редко, впрочем, как и сейчас, слава богу.

– И правда слава богу, – согласился Конрауд.

Из тех, кто помнил времена, когда Никюлаус трудился в полиции, уже почти никого не осталось в живых. Среди них был Паульми, который, однако, близко с ним не общался, поэтому и посоветовал Конрауду обратиться к некоему Арноуру, одно время работавшему с Никюлаусом. Конрауд ему позвонил, и тот сразу припомнил кое-что из биографии коллеги: например, то, что в руководство полиции на него не однажды поступали жалобы от женщин, которые утверждали, что на службе Никюлаус позволял себе вольности, поведение его было развязным и заносчивым, а иногда он даже был не в состоянии держать руки при себе. Его излюбленными жертвами оказывались женщины, которых не баловала жизнь. Возможно, он предпочитал именно их, потому что крутить ими было гораздо проще: стоило лишь проявить минимум сочувствия. Однако на их жалобы начальство смотрело сквозь пальцы, поэтому Арноур решил вмешаться, чтобы Никюлауса уволили с работы. Это случилось после того, как всего за пару месяцев к нему обратились две женщины, утверждавшие, что подверглись сексуальному домогательству со стороны Никюлауса. Конрауду Арноур сказал, что это нетелефонный разговор, но намекнул, что речь шла не о банальных шлепках пониже спины. В первом случае Никюлаус принудил жертву к оральному сексу, а во втором – попытался совершить с женщиной полноценный половой акт. Все это происходило в пятидесятые годы. Никюлаус решительно открещивался от всех обвинений, а жертвы не осмеливались подать на него в суд, тем более что – как водится в таких случаях – свидетелей не имелось, так что это были только слова женщин против слов Никюлауса.

Конрауд не мог решить, стоит ли ему обсуждать свой разговор с Арноуром с дочерью Никюлауса. Еще направляясь на встречу, он размышлял, как бы поделикатнее задать определенные вопросы, чтобы не задеть ее чувств. Однако беспокоился он напрасно: эту тему подняла сама Аурора.

– Вы, вероятно, слышали, что у Никюлауса в полиции была дурная слава, – сказала она.

– Ну… да.

– Поэтому вы мне и позвонили?

– Да нет, – возразил Конрауд. – Причина в другом. Однако я действительно наслышан о его поступках. Я только сомневался, готовы ли вы это обсуждать.

– А от кого вы… наслышаны?

– От бывших полицейских.

– А могу я узнать, почему вы вдруг им заинтересовались? Что вас… Какая у вас цель?

– Мне хотелось понять, возможно ли заполнить какие-то пробелы относительно трагедии на Тьёднине, – объяснил Конрауд. – Вдруг Никюлаус что-то говорил о том случае в вашем присутствии или в присутствии вашей мамы? Может быть, в душе он все-таки чувствовал некую неудовлетворенность. У меня в распоряжении так мало подробностей того дела – я, разумеется, отдаю себе отчет, сколько минуло лет, но все же…

– Неудовлетворенность? Но… разве это был не несчастный случай?

– Ну да, – смутился Конрауд: он колебался, стоит ли упоминать о видениях Эйглоу, но в первую очередь он и правда был не до конца уверен в том, что сподвигло его так плотно заняться выяснением обстоятельств гибели Нанны. Может, выйдя на пенсию, он стал ощущать собственную бесполезность? – Да, все указывает на несчастный случай. Однако он вызвал у меня любопытство, и я хотел бы поподробнее разобраться в этом деле.

– Девочка была вашей родственницей?